– Переждём... – повторил рогач, словно впадал в забытье.
Трясущимися руками он схватился за флягу и едва вынул пробку, вода тонкой струйкой вырвалась, как змея из корзины зачарователя.
– Ворт милостивый... – простонал другой пустынник, когда смахнутые им капли пота зависли в воздухе и наполнились серебром.
Капли росли, как снежные комочки, словно воду из воздуха выжимали. Дышать становилось невозможно, и подобное я уже видела.
– Мы в магическом поле! – закричала что было силы и вскочила. – Уберите воду! Уберите всю воду!
Пустынники засуетились, похватались за фляги, но поздно.
– И чего ты так орёшь, птичка?
Насмешка словно остановила время. Заставила волосы на макушке зашевелиться от ужаса.
Загалдевшие пустынники будто застыли на паузе, а Велор, распростёртый на песке, как кукла, медленно открыл глаза. С той же вальяжной неторопливостью, так похожей на повадки змеи, вампирюга медленно сел. Попытался опереться левой рукой на песок, и скривился. Кисть распухла.
Я насилу отступила на шаг.
– Ве-лор?
Я должна была убедиться, должна была спросить, хотя заранее знала ответ.
– Велор, милая. Он самый. Только лучше.
Я отступила ещё на шаг. Дракула, не мог дотянуться до меня здоровой рукой, но зато вцепился взглядом. Холодным, несмотря на жару. А затем и вовсе захохотал, запрокинув к небу лицо.
– Сиур, – сурово кхекнул пустынник, один из немногих поблизости. – Снимите магическое поле.
– Ну-у не-ет, – Велор с трудом поднялся, посмеиваясь, как сумасшедший. – Я едва начал знакомиться со своей девочкой заново, а вы говорите, сними... Лиззи, ну что же ты стоишь? – широко раскинул руки вампирюга. – Не обнимешь своего благоверного?
Глаза в глаза… Усмешка исковеркала лицо Велора до неузнаваемости. Уничтожила остатки прежних черт и зажгла в глубине разных глаз незнакомые злые искры.
Больше не Велор.
– Натана, – выдохнула я и... бросилась наутёк.
Я знала, что не убегу далеко. Но не ожидала, что будет так больно. Прямо из воздуха явились серебряные тонкие нити и оплели мои плечи, лодыжки и запястья. И если ветер, несмотря на сокрушительную силу, всегда был ласков со мной, то вода хлестала нещадно. Липла к коже и норовила ухватить за волосы, точно щупальца отвратительной твари.
Наверное, таким и было иное начало. Цепким и беспринципным. Не знающим пощады. Такой была Натана.
Шаг замедлился, и всего один рывок заставил меня потерять равновесие. С размаху я рухнула на песок. Чудом руки успела перед собой выставить, чтобы не разбить лицо. Мозги встряхнулись, в голове зазвенело. Мир померк на мгновение, а в следующую секунду водяные путы уже волокли меня прямиком к Велору.
Больно! Как же...
Я закричала. Вода затирала знаки целительной руны. Песок нещадно сдирал тонкие покровы свежей кожи на ранах от драконьих когтей. Рогачи завопили, забряцали. Пара из тех, что осталась рядом, выхватила рунные камни и кинжалы. Магические вихри вспороли пересушенный воздух. Казалось, сама Пустыня помогала. Водяные путы оказались слабыми. Первая огненная плеть их с лёгкостью разрубила.
Велор грязно выругался и, не сводя с меня взгляда, создал новые. Но рогачи прибывали, и Дракуле пришлось обратить магию против них.
– Пойдёшь на закуску, птичка! – глянув на меня, захохотал вампирюга.
Под натиском начала ведьмы он обезумел. Хлестанул по лицу одного рогача, другого... взорвал пару фляг с водой и выбил потоком из седла третьего. Если бы не сломанное запястье, неспособное держать магию, наверняка каждый из кочевников разжился бы ожогами от хлёсткой водяной плети.
– Не стреляйте! – кричала я. – Не трогайте! Это не он!
Это было нереально, невозможно, немыслимо, но Натана – та самая Натана! – будто восстала из мёртвых. В каждом пассе вампирюги таилась её злоба и решительность, прикрытая деланной мягкостью и кокетством.
В мужском исполнении ведьма казалась ещё опаснее, и у меня перехватило дыхание. Я как парализованная застыла в отчаянии. Не понимала, что нужно делать. Что делать? А рогачи наконец свалили Велора.
Закрученный воздушно-песчаным смерчем Дракула рухнул на песок. Всплеск родной стихии словно пробудил в нём отголоски памяти.