– Элиза, Лиз... милая...
Я цеплялась за этот шёпот. Шарила руками в темноте... Но сквозь пальцы текла пустота. Я захлебнулась в пустоте, как в омуте, а у меня из груди, кажется, вынули всё. Все чувства до последней крохи.
Эпилог
Она отдала всё. Все чувства, что берегло её пламенеющее сердце, и Велор слышал зов своей Искры. Слышал, но не знал, куда идти. Падал в ледяную воду. Уходил на дно... В первое мгновение он даже не понял, что произошло. Велора выволокло на свет из небытия грубой силой. Обожгло нутро.
– Песок... Я здесь!..
Сердце колотилось как оглашенное, а под пальцами и впрямь текли горячие песчинки.
Велор схватился за грудь. Он точно знал, что спиральная руна разрядилась. Держать власть над телом и взбесившимся нутром ему позволяло лишь нечеловеческое усилие воли и, надо полагать, великая удача. Потому Натана, камнем засевшая внутри, бормотала без устали. Сбивала и путала мысли. А теперь... вдруг смолкла. По коже разбегались мурашки, рождённые неестественным холодом.
– Не может быть...
Символы на груди, филигранно вырезанные отцовской рукой, ощутимо источали магию
Тишина. В мыслях, в теле...
– Элиза! Лиз!
Лиза, хрупкий искалеченный огонёк лежала совсем рядом, протянув к Велору руку. Словно пыталась дотянуться даже из небытия.
Почти обнажённая... Девичье тело покрывала пыль, кровь и ниточки ссадин. Велор вспомнил, с каким удовольствием Натана водяными жгутами волокла её по песку.
– Боги... Милая... Лиззи, отзовись, я прошу!
Сердце сжалось. Обратилось в бесформенную тряпку, сунутую в вакуумирующий пакет. В носу зажгло. В порыве Велор попытался поднять с песка своё сокровище, притянуть к себе и поделиться биением жизни в венах. Но сломанное запястье распухло и отзывалось острой болью.
– Милая, прошу... Лиззи, очнись!
Кто-то крикнул. Перелагатель Велора был в совершенстве настроен на шесть языков Иппора много смен монов назад. Язык пустынных демонов Велор понимал без труда. Сыну главного советника Темнейшего монарха негоже полагаться на переводчика. Но звучавший язык был древнее и сложнее. Всё, что Велор сумел понять – это пару фраз. Что-то об освобождении или бегстве...
Кочевники расступились, пропуская трёх всадников на ящерах. Тот, что был на золотом, прыжком спешился. И пусть под его ногами был мягкий песок, шаги его звучали будто раскаты грома.
Велор вскинул голову. Лицо Атланта разглядеть не мог, но такого гигантского пустынника в жизни не видел. Разве что на картинках в детских книгах. Их читала ему мать... Велор явственно услышал её чистый смех и словно ощутил прикосновения нежных рук.
«Какая красота, – хвалила матушка детский рисунок. – Того и гляди, отцу придётся отдать тебя в художники, сынок!»
Гигант стоял и смотрел, а Велор вдох за вдохом выпадал из реальности. Сердце щемило от нежности. Он ведь очень любил мать. И Эдмонда с отцом любил, хоть и побаивался. Но как-то забылось всё. Стёрлось. И только сейчас всколыхнулось, когда на руках у Велора без чувств лежала самая смелая, на грани с безрассудством, женщина, которую он знал.
Рогачи с алыми следами от плетей на лицах крепче сжали рунные шары и кинжалы, стоило Атланту поднять руку. А Велор с головой тонул в потоке чувств и воспоминаний. Любил, боялся… но этого не могло быть! Спиральная руна призвана блокировать любые чувства, кроме самых отвратительных. Символы на спирали удерживали оба начала в теле, не давали магии волю. Но сейчас...
Короткий взмах широкой когтистой руки Атланта, и кочевники вдруг ослабили кольцо. Но Велор не верил в удачу. Теснее прижал к себе Лизу. Из-за стука сердца не мог понять, бьётся ли в хрупком человеческом тельце жизнь. А рогатый гигант медленно двинулся вперёд. Его тень легла на бледную, будто обескровленную девичью кожу.
Велор смутно помнил, что творил под властью начала ведьмы. Но понимал, живым ему не уйти. Пустынные кочевники – дикари. У них свои понятия о правосудии. Состоит ли надеяться, что Велора выслушают и пощадят?
Да и кто поверит, что пару минут назад правил балом и не он вовсе?
– Дай её мне, – приказал рогатый гигант. Замер в шаге, а Велор упрямо пытался разглядеть его лицо и судорожно соображал.