– Вот он! – показалась в окне чернявая голова раздраженного дознавателя. – Я его вижу, Мартин! Сюда!
Удар. Кулак пробил в окне дыру. Стекло жалобно звякнуло, а от руки в кожаной перчатке, как от светила Сотэи, по кругу побежали лучи трещин.
Увесистый ледяной нарост, нависший аккурат над окном в гостиной, в ту секунду ухнул вниз и разбился со звуком разорвавшегося заклинания.
– Он боевой! Берегись! – заорал злой. Выдернул из прорехи в стекле руку и повалился в побитые заморозками кусты под окном.
Дом застонал. Загрохотал, освобождаясь от ледяного панциря.
Прикрывая голову от летящих с потолка сосулек, Юджин сцапал со стола кольцо вместе с письмом и спрятал их за пазуху. Теперь пути назад нет.
Тощий злюка-дознаватель уже очухался и крушил тонкие рамы садовыми граблями. Лицо его было исцарапано шипами. Боль явно придавала мужчине ярости и сил.
– Джером! – расставив руки, словно для объятий, преградил выход из гостиной второй дознаватель. – Я его взял.
И улыбнулся.
Тощий Джером, чертыхаясь, уже перекинул ногу через подоконник. Юджин отступил.
– Всё хорошо, парень. Нечего бояться. Мы поможем, – голос того, кого тощий с граблями назвал Мартином, обволакивал.
Юджин помотал головой, прогоняя туман и захохотал. Помогут? Да скорее тёмные светом лучистым гадить начнут, прежде чем Дознаватели помогут тому, в ком проснулась Искра.
– Дайте мне уйти, – скосился Юджин на нож для писем на полу. – Обещаю, я вернусь и отвечу по всей строгости закона.
Но улыбчивый Мартин не слушал. Покачивался из стороны в сторону, будто змея, и повторял:
– Всё хорошо, парень. Мы не причиним зла. Всё хорошо.
Юджин онемел, наблюдая за плавными движениями пухлых рук. Вверх-вниз, вправо-влево...
...солнечный день живо предстал перед глазами. Изумрудные волны моря Атайи лениво качают лодку, а ветер треплет широкие, не по размеру рукава рубахи.
– Юджин, крепче вяжи, – басил отец. – Вот так, видишь? Когда парус расправим, он должен намертво стоять.
Южин улыбался, щурился от солнца и просоленного морем ветра.
– Давай уже поплывём, пап! Я должен поймать самую большую рыбу!
Отец смеялся, качая головой, и сероватая парусина с хлопком расправилась, вмиг наполнилась ветром.
– Ну-ну... Разве ж должен?
Лицо отца, поросшее грубой щетиной, вдруг словно воск потекло и обратилось в новое. Такое знакомое – лицо наставника.
– Ты лучше скажи, чего хочет твоё сердце, Юджин? – спросил уже и не отец вовсе. – Сердце не обманет.
...
– Господин Ридд... – сморгнув, прошептал Юджин наяву. Видение исчезло.
– Бросай, Джером! – завопил Мартин, елейности в его голосе как не бывало, а лицо Юджина атаковали холодные крупицы. Он заорал, когда они впились в кожу. В местах уколов сразу потекли волны слабости.
– Сияют... Он маг! Он боевой маг! – завопил тощий злюка-Джером. – Зови подмогу, Мартин!
Сорвав с лица перемолотые в пыль камни магической инициации, набухшие от крови, как жуки-паразиты, Юджин кинулся на пол. Перекатился и ухватил нож для писем с витой рукоятью.
Какое-никакое, а оружие.
– Зря ты, парень, – с прежней мягкой улыбкой покачал головой Мартин. – Тебе всё равно конец.
Юджин нахмурился, а внутри снова задрожала волна магии. Как ни странно, на сей раз она не душила. Придавала решимости и сил.
– Я вернусь, – негромко пообещал он самому себе и крепче стиснул нож. – Я вернусь, как только закончу дело.
– Зря, – повторил Мартин и вытянул из ножен клинок.
Юджин словно в пелене заклятия видел, как взлетела из руки тощего дознавателя горсть камешков инициации, призванных определить и ослабить боевого мага. Чувствовал, как надвигался Мартин с клинком наперевес, а в мозгу билось одно: «Долг или совесть? Долг или...»
Удар. Росчерк, оставленный металлом, сверкнул сродни молнии, и сердце, на миг вставшее у Юджина в груди, наконец сделало выбор.
Юджин доставит письмо эльфе.
Выполнит волю Ридда.
И поступит по совести.
− Да неужели решился? − хмыкнул тонкий бестелесный голосок, и колечко в нагрудном кармане враз будто добела раскалилось.