Мария смотрела на своего математика широко открытыми глазами.
— Ты рассуждаешь так, будто числа — твои старые добрые знакомые.
— Кто знает, может быть, у них есть души. Для Пифагора число было мерой всех вещей, и многие математики верили этому, сознавали себя теологами, открывавшими в числах божественный порядок.
— Но доказательств этому нет…
— Не имеет значения. «Скрытая гармония лучше, чем явная», — говорил Гераклит.
— Я вспоминаю, — сказала Мария, — что всегда, когда мой отец сидит вместе с рабби Гавриилом и они спорят о Боге, о Вселенной и о делах, через некоторое время рабби заканчивает разговор одним и тем же словом, поднимая бокал: «Лехаим!» — и добавляет со значением: «Как ты знаешь, грядущий мир имеет тройной вкус — вкус шаббата, вкус солнца и вкус соития. И тут они поют и чувствуют себя единомышленниками… по крайней мере до следующего раза».
Мария быстро выскользнула из мягких подушек, где было уютно устроилась, подкралась к своему задумчивому продавцу историй, поцеловала его в ухо и опять упала на подушки.
— А теперь вторую и третью истории. Их должно быть три, и одна лживее другой.
Мануэл поразмыслил:
— Летающие верблюды сгодятся?
— Как минимум. Если возможно, то целый караван, — заявила Мария и плутовато добавила: — Я заплачу особо.
— Тогда я буду работать с вариантами. Хочу попробовать. Итак, приходят три… нет, опять три не годится: два дервиша приходят в большой город и останавливаются на постоялом дворе. Один из них отправляется во дворец, чтобы нанести визит шаху. Тот с большим интересом выслушивает рассказ так много путешествовавшего человека. Когда дервиш закончил, шах сказал: «Мир полон чудес, и вы являетесь свидетелем удивительных происшествий. Расскажите мне о самом диковинном из случившихся с вами!» Дервиш подумал: «Я не решаюсь поведать вам, что случилось ночью на пути в этот город, это звучит слишком необычно, я сам не поверил своим глазам и ушам. Вскоре после полуночи я проснулся от страшного шума крыльев гигантских черных птиц, которые обрушились на расположившийся неподалеку от меня караван. Они подняли его в небо вместе с верблюдами, лошадьми, овцами и товаром и унеслись прочь».
Шах недоверчиво посмотрел на дервиша, потом в гневе позвал своего слугу. «Поколоти этого типа как следует. Он осмелился рассказывать мне небылицы!»
Весь в шишках, ссадинах и синяках, вернулся дервиш на постоялый двор к своему спутнику, который обозвал его неумелым лжецом: «Разве не хватило бы тебе одного верблюда? Понадобился целый караван?»
И с этими словами он ушел попытать счастья. После общепринятого обмена любезностями шах приступил к делу: «Вы много путешествовавший человек, который, вероятно, хорошо знает мир. Расскажите мне о самом необычном, что встретилось вам во время ваших странствий».
«Признаюсь, что я действительно пережил нечто необычайное. Но боюсь, что вы вряд ли поверите мне, столь невероятно было то, что я увидел между небом и землей. Это случилось позавчера ранним утром, петухи только запели, и я внезапно проснулся, когда на меня вдруг посыпались с небес, как град, переметные сумы, обглоданные черепа верблюдов, подковы мулов и многое другое, и я не был ранен только благодарю великому везению».
Мария наполнила два стоявших на столе бокала соком свежевыжатых апельсинов и протянула один из них Мануэлу.
— И чему учит нас твоя история? — спросила она с наигранным упреком. — Что одна ложь возмещает ущерб, нанесенный второй ложью. Ах, мир так плох.
Мануэл пожал плечами без особого сожаления:
— Плох ли, хорош… — И добавил не совсем всерьез: — Это математическая задача. Минус на минус дает плюс.
Мария ничего не поняла, да и не пыталась понять.
— Только без лекций, господин профессор! Лучше сразу же третью историю!
— Давно собираюсь, — заявил Мануэл и начал рассказывать.
«Один богатый тяжелобольной человек лежал при смерти. Ни один из врачей, пестовавших его, не мог ему помочь. Но вот он услышал об одном враче, который мог по глазам мгновенно понять, можно ли еще оказать больному помощь. В таких случаях он давал больному необходимые лекарства и самолично ухаживал за ним до полного его выздоровления. Если надежды на выздоровление не было, врач молча отворачивался от больного и покидал помещение. Итак, наш богатый больной отправился вместе со своим слугой к этому врачу, который посмотрел на него и после едва заметного раздумья внезапно отвернулся и вышел из комнаты.