-Видал, как мы тут теперь? И не самосад, а привозной. А почему? Кумпанство наше! Вон, смотри, Трактирный себе уж не трактир, а целую гостиницу поставил на старом пепелище! Откуда денег взял? Дык, кумпанство, брат! Вот и дед Перетопча теперь не в последних стручках ходит, а тоже барыш свой имеет да переписку с самой Столицей ведет! А ты говоришь…. Вот, глянь-ка, работники у меня на подхвате, а раньше сам да сам! Бывало пуп так надорвешь, что прям у горна спать и оставался. Нет, хорошо, что Перетопча тогда брякнул сдуру, Трактирный продолжил, а мне и Федьяту-купцу, считай дельная мысль одним разом пришла…
-А что брякнул-то дедок?
Евсей затянулся табачком в бумажке и закашлялся.
-Кхе-кхе… Крепкий, зараза! Дык, тем разом, когда с кошкой трактирной история вышла и гномы обчистили весь трактир…
-Ну, прямо и весь трактир!
-То, что в доме лежит, то значит и добро будет уже хозяйское, верно? Тык вот… На следующий день, этак к полудню, когда все по работам да заботам своим расходятся уже, заявилась к Трактирному женщина молодая да ладная. Волос медный, сама вся в черное да лазурное наряжена. Ты, спрашивает, здешний хозяин? Ну, тот – что изволите, мол? Покажи, говорит, какой рукой ты вчера мою дочь за волосы таскал! Он сразу смекнул, кто она такая и зачем она пришла! Шасть к задней двери, а дверь-то и заперта с другой стороны на засов!... Гномы, видать, и тут подсуетились. Повалился он тогда ей в ноги и давай прощенья просить. А она стоит и смотрит на него глазами светлыми да пустыми. Зрачки, Трактирный рассказывал, у неё как у кошки или ящерки, но красным поблескивают…
-Катрина.
-Она, что б её! Да, - Евсей закурил другую палочку. – Ах, растяпа ты, Макрош! Дай сюда молоток! Вот как надо, да не сразу бей-то, а примерься да наживи чутка гвоздь! Видал, Ван…работничка?! Не, без мово глазу тут пока нельзя.
-Простила она его?
-Ага, простила! Ща! Мне, говорит, твои слова не нужны – пустые они и не от сердца идут! Оставь их себе на память, а что бы ты лучше помнил… вот тебе метка на всю жизь! Трактирный говорит, хлопнуло тут в воздухе пылью да дымом, а когда разошлось, то увидел он Дракона, точнее только голова в трактире поместилась, а все тело за окошками чешуей блестело да мускулом бугрилось. Онемел он и остолбенел, а Катрина его пастью клац за руку! Да так приласкала, что в двух местах переломилась кость как соломка…
-Страсти какие!
-Да не то слово! Как он нам стал рассказывать да руку ещё изувеченную представил, нас затрясло всех как от горячки болотной!… А потом уж там полыхнуло! Трактирный сказал, что она огнем в него плюнула. Тока врет он всё...
-Почему?
-Да потому! Я всю жизнь с огнем. Искры из него летят, уголь, бывает тоже, стрельнет да прямо за шиворот, горячую железяку в запале работы невзначай схватишь, но всегда ожоги остаются! А у него не было ничего, даже волос, и тот не опалился. Так не бывает. Да и полыхнул трактир от камина, а это дальний угол, а не у стойки, где она его покалечила. Может он сам как-то? Положим, лампу масляную уронил, или баклагу с самогоном возле огня разбил. Вот и занялось… Да дело теперь прошлое. Сгорел его трактир, хотя и тушили всем миром.
-Готово, хозяин, - подмастерье Макрош кивнул Вану.
-Спасибо, друг! Возьми монетку на пиво себе.
-Подожди-ка хвастать, - Евсей остановил руку Вана, - ну-ка проведи лошадь по кругу, а мы посмотрим, хромает ли животинка!
Работник взял лошадь под уздцы и пошел с нею по двору кузни.
-Ну, что скажешь? Вроде нет. Идет спокойно.
-Ты, вот что, Ван, - тихо сказал Евсей, - если хочешь благодарить, то мне заплати, а ему ничего не давай. Он у меня жрёт больше, лодырь, чем нарабатывает!
-Да-а, - вздохнул Ван, - изменился ты, кузнец, в вашем кумпанстве… Изменился.
-А, дык, про кумпанство! Эй, Макрошка, лошадь напои да привяжи под навесом! Так вот, как-то собрались мы вечером у меня в кузне, коли стало негде больше, и балакаем. Про что не начнут, а сводится все к пожару да Катрине. Решили, уже было, слать к Наместнику гонца с прошением о защите. Да дед Перетопча сказал, что на таких заступничков надежды мало. Приедут, мол, сюда оравой брагу пить да девок лапать. Корми их, коней ихних, да еще и счет выставят потом за оборону! Вот бы рыцаря одного иль двух с ней расправиться, а тогда и награду победителю по сусекам наскрести. Брякнул и забыли все вроде… Это уж потом как-то Трактирный сказал мечтательно, мол, хорошо с неё денег взять бы и за трактир и за руку мою на всю жизнь убогую. Как бы сдоить её? Вот была бы она коровой али зверем красным для охоты!...
-И вы, значит, придумали Красную охоту!
-Придумали! А что такого-то? Богатеям скучно по замкам да по городам сидеть, али по балам да приемам шляться… а тут вот те, пожалуйста! Хошь играй со смертью, хошь просто смотри как другие дохнут, только денежки плати нашему Кумпанству! Трактирный уж и гостиницу открыл для этих любителей на их же золотые, и про руку теперь редко вспоминает. Дедок наш больше голубиной почтой занят – рассылает по городам и весям приглашения заманчивые, да встречает гостей дорогих с полными кошельками. У меня самого работы прибавилось – то латы подгони да поправь, то меч у одного тупой, то лошадь у другого хромает. Федьят-то тоже расторговался – везет теперь сюда и вина, и шелка, и бумагу для подтирания господам, инструмент музыкальный разный. Караванами теперь ходит, а не с тачкой ручной. Слышь, Ван, а Кузмоля-то из Горянки, у которого Драконий огонь в горне полыхает, как прознал про наши дела, так сюда заявился – кузню свою ставить! А я ему по соплям, по соплям! На меня теперь работает! Что скажу, то и кует. А не сделает, так без заказу военного оставляю, что б знал! Вот так и живем теперь тут, да Катрину благодарим…