Но нужно было начинать. Пусть призрачный, но шанс. Но надежда. Иначе она так и останется пешкой и племенной кобылой в чужой игре. Императору нужно, чтобы она передала свой дар по наследству детям. После этого он прикажет ее убить. Она живая — неизменная угроза для него и его семьи. Никому не нужны подобные риски, даже если отчаянно хочется сохранить своего ручного зверька.
Клятвопреступник ведет с ней свою собственную игру, и в ней Талила хотела разбираться еще меньше, чем в том, что замыслил Император.
И советник Горо.
И послы граничащих с Империей стран, которые находятся с ней в состоянии тихой войны последние десятилетия. Вспышки насилия то затухали, то разгорались сильнее, но борьба не прекращалась никогда.
И посреди всего этого — она. Глупая девчонка, нелюбимая родным отцом, ничего толком не знающая. Одинокая. Превосходная жертва и мишень.
Талила зажмурилась и попыталась вспомнить, каково было ощущать в руке тяжесть меча. Тогда она не были ни жертвой, ни легкой добычей. Она была воином.
Пора возвращать свое.
— Передай моему мужу, что мне нужно с ним поговорить, — сказала Талила Юми, едва вернувшись из сада.
Служанка подняла на нее тусклый взгляд.
— Я передам господину Мамору, — отозвалась дерзкая девчонка, намеренно выделив голосом обращение.
Талила подавила усмешку. Кажется, она была права. Юми с радостью бы от нее избавилась. Нужно использовать это в своих интересах.
Но прошел день, а Клятвопреступник так и не явился. Вечером, закончив ужинать в одиночестве и не съев ни крошки из-за отсутствия желания, Талила, скрепя сердце, подступила к Юми с вопросом.
— Ты передала мое послание? — спросила она, пристально всматриваясь в дернувшееся лицо служанки.
Та скривилась, словно съела что-то кислое.
— Конечно, передала, госпожа, — сказала и вновь бросила на Талилу странный, осуждающий взгляд.
— Он ответил что-нибудь?
— Господин Мамору не может прийти к вам сегодня, — нехотя выдавила из себя служанка.
— Что это значит? — против воли Талила нахмурилась. — Где он?
Она не волновалась о Клятвопреступнике. Разумеется, нет. Ее раздражала скрытность Юми, ее косые, странные взгляды. Слова, которые та цедила сквозь плотно сжатые зубы. Презрительно приподнятая верхняя губа.
— В других покоях, — с еще меньшим желанием ответила служанка и, подхватив поднос, заспешила прочь из комнаты.
— Стой, — Талила схватила ее за запястье и больно сжала.
Ее хватка еще не утратила прежнюю силу.
— Я хочу его видеть. Отведи меня к нему.
— Госпожа, это не...
— Это невозможно, госпожа, — на помощь Юми пришел тот самурай, который накануне оспорил приказ Клятвопреступника.
Услышав их громкие голоса сквозь стену, он раздвинул двери и ступил на порог спальни. Талила смерила его ледяным взглядом.
— Как твое имя?
— Такахиро, госпожа.
Слово «жаба» он бы и то произнес с меньшим неодобрением и презрением, чем «госпожа» по отношению к Талиле.
— Я желаю видеть своего мужа, Такахиро, и приказываю тебе отвести меня к нему.
По лицу мужчины пробежала самодовольная улыбка. Он посмотрел Талиле в глаза и сказал, не скрывая своего торжества.
— Я не могу этого сделать, госпожа. Я подчиняюсь приказам лишь моего господина. Не вашим.
— Где он?
— Этого я тоже не могу вам сказать.
Талила длинно, тяжело выдохнула через нос и поднесла ладони к вискам, массируя их.
— Ступайте прочь. Оба.
Что же. Свитки могут и обождать. Для начала ей следует выяснить, какую тайну Клятвопреступника так истово и непримиримо охраняют его слуги. И почему он не приходит в собственные покои уже вторую ночь.
Она посмотрела на свои руки. Обручья, блокирующие магию, были на ней. Но цепей больше не было. Не было препятствия для нее схватить Юми за горло и придушить... Только вот этим она ничего не добьется. Девчонка была предана Клятвопреступнику. Она не разболтает его тайну. И она ненавидит Талилу лютой ненавистью.
В тот вечер ей пришлось переступить через себя и устроить истерику. Никогда прежде она не вела себя подобным образом... Это было недопустимо для воина, для самурая, для достойной женщины. А именно такой и растили Талилу.
Но она держала в уме свою цель. И потому заставила себя перевернуть поднос с едой прямо на бамбуковые циновки и накричать на служанок, которые попались под руку. Устроенный Талилой шум привлек внимание и Юми, и самураев, которые сторожили ее. И пока все вокруг даже не пытались сдержать своего уничижительного презрения, она, воспользовавшись беспорядком и суетой, спрятала в рукав палочки для еды, вырезанные из слоновой кости.