Но она была терпелива. О, она была очень, очень терпелива и умела ждать.
Однажды, через год, через два, через три. Через десять лет или позже — ей было плевать — но кто-то допустит ошибку. С нее снимут кандалы, и вот тогда...
И вот тогда она выплеснет наружу всю свою магию, всю скопившуюся в груди ненависть, которая раздирала ее на части.
И она сотрет с лица земли императора. Его родню. Его дворец.
И его сводного брата. Своего мужа.
Язык не поворачивался выговорить это слово. Губы сами собой складывались в презрительную усмешку.
Муж.
Свой свадебный пир она не запомнила, да не очень-то и стремилась. Служанки увели ее на середине, и вновь восемь вооруженных охранников сопровождали ее до новых покоев. Покоев Клятвопреступника. Цепи уже привычно позвякивали, лаская слух
В просторных комнатах ее, наконец, оставили одну, но она знала, что половина охранников замерла у дверей в коридоре, а вторая часть покинула дворец, чтобы стоять в дозоре снаружи, ровно напротив покоев.
Она могла видеть их, ведь деревянные створки были чуть сдвинуты. И потом она видела и охранников, и темный сада за их спинами. Стиснув зубы, она поднялась с циновки, на которую рухнула без сил минутой ранее, прошла чуть вперед и с силой, насколько ее хватило, закрыла створки. Довольно.
Император и его семья боялись ее даже в оковах, которые не позволяли ей применять магию. Вздохнув, она посмотрела на свои ладони. Как же она скучала по мечу... Его забрали почти сразу же. Кровь отца еще не успела остыть на земле, а Клятвопреступник и его люди уже хозяйничали в их родовом поместье.
Всего десять дней прошло. А ей казалось, что целая жизнь.
Когда у нее за спиной распахнулись двери, и раздались его тихие, мягкие шаги, она даже не пошевелилась. Так и продолжила сидеть на разложенном футоне, сфокусировав взгляд прямо перед собой. Но внутри была напряжена и собрана до предела, словно туго натянутая тетива. Внимательно прислушивалась к тому, как Клятвопреступник ступал по татами: тихо, почти бесшумно.
Он был воином. Очень хорошим воином.
Лучшим в Империи.
Когда-то очень давно, когда она была глупой девчонкой, а его имя гремело по всей стране, она им восхищалась.
Сейчас она его ненавидела.
Мужчина молча обошел ее и остановился напротив, и она не подняла головы, и смотрела теперь на черную ткань его широких штанов.
— Талила, — позвал он негромко.
Его голос показался ей хриплым, даже будто бы сорванным. Так бывает, если долго, неистово кричать.
Как кричала она.
Талила поджала губы и опустила взгляд на свои колени. На него она смотреть не станет, пусть даже не надеется.
Они заточили ее магию, они уничтожили ее род, они притащили ее во дворец и бросили под ноги Императору, словно рабыню.
Но ее они не сломали.
Над ее головой раздался вздох, затем она услышала шелест ткани, и вот уже Клятвопреступник опустился на татами напротив нее, и она могла видеть его грудь, обтянутую черной, плотной тканью. На торжественный свадебный пир он единственный пришел в своем привычном облачении воина: короткая черная куртка, наглухо застегнутая под горло, и широкие черные штаны, поверх которых был повязан багряный тканевый пояс. К нему крепились ножны с мечом.
— Я должен поставить тебе печать, — заговорил мужчина спустя долгую тишину. — Не сопротивляйся, иначе будет больно.
Талила рассмеялась горьким, каркающим смехом. Она облизала сухие губы и впервые посмотрела Клятвопреступнику в темные, почти черные глаза.
— Больно? Да что ты знаешь о боли? — выплюнула она и презрительно скривилась. — Может, я хочу, чтобы мне было больно.
В его взгляде мелькнуло что-то. Какая-то эмоция, которую она не смогла разобрать. Но его лицо не поменяло своего выражения, и он никак не показал, что ее слова хоть немного его задели.
Короткая вспышка раздражения высушила у Талилы остатки сил. Плечи ее безучастно поникли, и она вновь перевела взгляд на оковы на запястьях. На коже уже проступили темно-багровые синяки. Кандалы были слишком широкими и слишком тяжелыми.
Поняв, что Талила никак не намерена ему помогать, ее муж подвинулся к ней и взялся за пояс, повязанный поверх праздничного кимоно. Он справился с ним умело и ловко и отбросил в сторону ворох блестящей ткани.
Она не смогла подавить дрожь, когда его ладони коснулись ворота кимоно и нечаянно задели кожу под быстро бьющейся жилкой на шее. Одно резкое движение, и мужчина сдернул сразу несколько слоев одежды, в которую Талила была закутана, обнажив острые ключицы и плечи.