Валентина замерла с поднятым лицом.
Налетел неожиданно ветер. Вихрь закружил поднятые листья коричневой воронкой. Вращающийся столб на несколько секунд поглотил девушку, всосал её в своё чрево. Вокруг тишина, и лишь на этом пятачке парка шипящий, подвывающий смерч, будто дракон из сказки, похищающий красавицу!..
Пашка страшно испугался – она пропала! Испарилась! Перенеслась в другое пространство, в иное время!
Пашка вскрикнул с какой-то болью, словно его прошила пуля или стрела.
– Милый! Ты что?
Смерч рухнул к ногам Валентины так же неожиданно, как и появился, оставив вокруг неё круг из наметённых листьев, похожий на маленький манеж.
– Я думал… Я… – Пашка стоял с широко раскрытыми глазами и вскинутыми руками, готовый сражаться.
– Не надо ничего бояться! Мы всегда с тобой будем вместе, рядом, чтобы не происходило на этой планете!
Мне так нагадали… Понимаешь, родной мой, это – на-все-гда…
Глава одиннадцатая
Дирижёр Московского цирка на Цветном бульваре изящно поднял указательный палец на «внимание!», потом, в конце музыкальной фразы, красивым круговым жестом резко остановил оркестр. В зале повисла неожиданная тишина. Было слышно лишь взволнованное поскрипывание зрительских кресел и шуршание программок.
Самый известный в стране инспектор манежа Завен Григорьевич Мартиросян сделал шаг на арену, поднёс микрофон к губам и торжественно, с неподражаемыми интонациями объявил так, как мог делать только он.
– Внимание! Рекордное достижение в области воздушной гимнастики! Двойное сальто-мортале! Исполнительница… – Мартиросян сделал психологическую паузу, поправил на шее бабочку и продолжил, чуть добавив в голос пафоса. – Валентина-а… – звучную фамилию воздушной гимнастки он не объявил, он просмаковал каждую её букву, напевно растянув окончание. Это было не объявление! Это была симфония, рапсодия, серенада! Все музыкальные формы сразу, в сочетании с озвученными звонкими и глухими согласными, разбитыми на такты певучими гласными, преподнесёнными в виде слова Великим Мастером манежа!..
Зал отреагировал короткими аплодисментами, заинтригованный предстоящим событием.
Валентина стояла на вытянутых носочках в подку-польном пространстве на тонком вибрирующем мостике, держа в вытянутой руке белый гриф трапеции. Её глаза точно выбрали цель и вымеряли расстояние до рук ловитóра. Тело её словно звенело от напряжения и сосредоточенности. Белоснежное трико переливалось драгоценными всполохами блёсток. Она подняла руку: «Готова!..» Её отец, легендарный воздушный гимнаст, раскачивался в хромированной ловитóрке, набирая необходимую высоту. Наконец всё сошлось в нужной точке времени и пространства. Виктор Петрович традиционно хлопнул ладонью о ладонь и скомандовал: «Ап!» В воздухе осталось облачко от слетевшей с ладоней магнезии. Оно парило, словно маленький ангел, защищающий гимнастов от смертельных неточностей и ошибок.
Валентина пружинисто оттолкнулась от помоста, в конце кáча ударила оттянутыми носочками в сторону купола, на отходе вернулась назад и, набрав нужную скорость и высоту, понеслась вперёд к надёжным рукам своего отца-ловитора. Облачко ангела-магнезии коснулось её тела и тут же растворилось. В исходной точке Валентина выстрелила всей своей сутью в цирковое поднебесье. Её вращение заставило оцепенеть зал, а некоторых особо впечатлительных зрителей – чуть привстать на своих местах.
Сальто было безукоризненным по чистоте исполнения, виртуозности и красоте. Виктор Петрович с лёгкостью принял дочь в свои руки. Они, держась запястье в запястье, качнулись гигантским маятником. Валентина выгнула спину парусом на отходе, вернулась на трапецию, с неё – на мостик, где ждали её партнёры по полёту. Завен Григорьевич радостно и чётко констатировал в микрофон:
– Есть!.. – потом с видимым удовольствием повторил имя и фамилию гимнастки.
Зал гремел аплодисментами! Оркестр стремился к фортиссимо, успех – к триумфу, а первое отделение программы – к антракту.
Лишь маленькое облачко, неожиданно вновь появившееся под куполом, тихо парило между оснасткой воздушного полёта, канатами, тросами, верёвочными лестницами и остывающими прожекторами, в ожидании второго отделения…
Валентина стояла в проходе квадратного манежа циркового училища – так его называли – и, улыбаясь, разглядывала студентов. Манеж в самом деле был квадратным. Мягкие, выпачканные магнезией барьеры обрамляли правильный прямоугольник. Над ним был высокий потолок и стены с балконом по периметру второго этажа, где широкие окна дарили помещению дополнительный свет. Зал был оборудован спортивно-цирковой оснасткой. Здесь репетировали первокурсники на трапеции, ходили по невысокой тугонатянутой проволоке начинающие канатоходцы. В правом углу расположились брусья и кольца для гимнастов, слева шведские стенки. Центр зала пересекала красная пружинистая дорожка для акробатов, которую запрещалось перебегать, когда там прыгали. В левом углу, рядом с ящиками для реквизита, – место жонглёров и эквилибристов-стоечников. Порядок был заведён давно и не менялся вот уже много лет.