— Ну, этим вы похвастаться, — мягко улыбнулся Эдуард, — как я знаю, вряд ли можете.
— Как и вы, — парировал Дан, и грубо спросил, — зачем пришли?
Эдуард прокашлялся, и полез в карман за платочком, чтобы приложить к губам, как вспомнил, что протирал платком стул. Придется так, подумал он раздраженно, и хмыкнул.
— Судя по прелюдии, — заинтересованно сказал Дан, — хотите предложить что-то интересное…
— Куда уж интереснее, — согласно кивнул Эдуард, и снова закашлялся. — Дайте воды.
— Нет воды. Возьмите вот пива.
— Спасибо, я в обед не пью, — соврал Эдуард. — В общем, дело такого рода. Как вы знаете, ситуация, которая сложилась сегодня, учитывая непростую борьбу, которую ведет мировое сообщество с международным терроризмом, очень сложная.
— Иисусе, — сказал, обращаясь к еле заметному на занавеске лику, Балан, — что он только что произнес?
— Хватит дурачиться, — устало прервал Эдуард смех Балана, — вы нам нужны. Нужны, как патриот, как человек, который любит свою страну и готов идти на некоторый риск ради того, чтобы она процветала.
— Сколько? — жадно пригнулся вперед Балан.
— Да, — чуть поморщился Эдуард, — мы знали, что вас заинтересует, в первую очередь, материальный аспект. Так сказать, человек человеку волк. Сначала я, потом страна. Хотя Кеннеди сказал…
— Кеннеди вряд ли бы смог объяснить мне, почему я должен работать на ущербную спецслужбу ущербной банановой, пардон, кукурузной, республики за жалкие гроши! — неожиданно зло прервал чекиста Балан. — Как и не смог бы объяснить мне, почему я должен работать за гроши, если в ведомостях, пункт «расходы на агента», вы указываете огромные суммы, а потом их прикарманиваете!
— Прошу вас, — негодующе поднял Эдуард руки, — не будем ругаться. Мы же патриоты.
— А вы забавный чекист, — открыл новую бутылку Балан, — что вы думаете по поводу студенческих волнений?
— Они не политические. Ну, хочется детишкам побунтовать из-за того, что проезд в троллейбусе станет дороже вдвое, пусть их. Этим полиция занимается. А что?
— Да так, ничего. Мне давеча одна девица, из бастующих, коленом в пах врезала. А ведь я их всячески защищаю в статьях!
— Сочувствую. Так вот, мы обладаем данными о том, что в ближайшее время наша республика окажется вовлечена в мировой крестовый поход против терроризма. Может быть даже, против нашей воли.
— Понятно. Еще средства на финансирование нужны?
— Не будьте циником!
— Простите, простите, — сдался Балан, — ну, и? Что дальше? Я-то вам как могу помочь?
— Помочь нам сейчас, — отчеканил вызубренную из брошюры для населения фразу Эдуард, — может и должен каждый сознательный гражданин страны. Да, в Молдавии нет «Аль-Каиды», но кто может утверждать, что она здесь не появится? И мы обязаны с ней бороться. Конечно, особых средств на это у нас нет, но, уверен, западные партнеры нам помогут.
— Неплохо, — присвистнул Балан, — значит, речь идет не о банальном запугивании правительства спецслужбами, чтобы правительство испугалось и дало денег…
— Совершенно верно, — пафосно согласился майор.
— Речь идет, — развеселился Балан, — о банальном запугивании правительством международного сообщества с тем, чтобы сообщество испугалось и дало денег.
— Вы невозможный человек, — скривился от громкого смеха Дана майор, — так да, или нет?
— Друг мой, не обращайте внимания на показной цинизм журналиста, — стал серьезен Балан. — Конечно, я готов к сотрудничеству. У меня только один рабочий вопрос.
— Конечно, — радостно согласился Эдуард, — я и не принимал на веру эту вашу браваду. Спрашивайте, конечно.
Балан улыбнулся:
— Сколько?
— А приведите-ка мне стукача! — велел Константин, и отвалился на спинку стула, поигрывая наручниками.
Танасе вспомнил, что сегодня четверг, а ведь этот день был для него знаковым. Дело в том, что в НКВД МССР четверг отличался двумя особенностями: рыбными котлетами на обед, и тем, что каждый сотрудник госбезопасности был обязан провести допрос подследственного или стукача. Причем независимо от должности: по четвергам с несчастными задержанными беседовали, поигрывая наручниками (отсюда и отработанный жест Константина) все сотрудники госбезопасности Советской Молдавии: от начальника службы до самого юного стажера или уборщицы. Особенно нравилось чекистам допрашивать стукачей, которых допрашивать вообще-то и не следовало. Со стукачами обычно беседовали. Но не в четверг. В четверг их допрашивали. Когда Танасе стал руководителем СИБ, то возродил эту добрую традицию.
— Какого из них? — поинтересовался майор Эдуард, сунув голову в приоткрытую дверь кабинета шефа.
— Заходи уж, — радостно удивился Танасе, — а что, сегодня стукачей больше, чем по одному на брата?
— Так точно. У вас в приемной двое сидят.
— Вместе? — нахмурился Константин.
— Обижаете, шеф, — обиженно шмыгнул носом абсолютно здоровый Эдуард, — все сделали по инструкции. Один стукач, из журналистов, сидит в отсеке для секретаря. Мы ему познавательный фильм показываем.
— Какой? Про Освенцим?
— Нет, то кино механик, по пьянке, потерял. Сейчас сцену «Допрос с пристрастием четвертой степени» крутим.
— Это хорошо, — одобрил Константин. — После этого они обычно мягкие, как подогретый маргарин «Добрая семья», становятся.
— Вы путаете, шеф, — осторожно возразил Эдуард. — Маргарина «Добрая семья» нет. Есть марка «Моя семья», и сок «Добрый».
— А как же тогда называется маргарин? — задумался Константин.
— Не знаю. Но, уверен, что завтра же на ваш стол ляжет аналитическая записка по данному поводу.
— Это хорошо, — улыбнулся Танасе, — это значит, что вы ответственный и внимательный подчиненный. Хотя, нет. не так. Это дает мне повод рассматривать вас, как ответственного и внимательного подчиненного, майор.
— Служу Сове… Простите! Служу Молдове.
— Ничего, я тоже часто оговариваюсь. А ведь четырнадцать лет прошло… Кстати. Стукач из журналистов знает, что он стукач?
— Пока нет, пока он думает, что будет сотрудничать с нами за деньги, но не стучать, — разочарованно признался майор, и по-собачьи посмотрел в глаза начальнику, — но ребята не сомневаются в том, что вы его завербуете.
— Это еще что? — неприятно удивился Танасе. — А ну, признавайтесь, что это еще за ребята и сомнения?
— Видите ли, шеф, — решил сыграть в откровенность проболтавшийся Эдуард, — ребята часто ставят на вас пари. Завербуете или не завербуете. Я обычно ставлю на то, что завербуете. И выигрываю.
— Это хорошо. А почему, кстати, от вас водкой несет? Вы ведь еще не выиграли, — ядовито улыбнулся Танасе. — Ну, ладно, ладно. Не смущайтесь. Так и быть, сегодня я вас прощаю. Но пить постарайтесь все-таки меньше. Ведь мы — чекисты. А что второй стукач?
— А вот это, — обрадовался Эдуард перемене темы, — классический стукач. Стукач в чистом виде. Пришел с целью настучать.
— Ну, — рассудил Танасе, — такие обычно ничего интересного не рассказывают. Так, по мелочам на соседей клевещут. Этот тоже на соседей пришел стучать?
— Говорит, что нет. Мы ему для пущей убедительности подсунули демонстрационный фильм «Не хотел говорить-2». А потом — «Отвлекал по мелочам-4». Но стукач не впечатлился. Говорит, что пришел по очень важному делу. И даже когда капитан Стрымбяну из восьмого отдела ему для пробы палец вывихнул, все равно не сдался. Требует встречи с вами, и все тут.
— Хорошо. Это, наверняка, стоящий. Кстати, майор…
— Да, генерал, — снова уселся Эдуард, собравшийся было снова уходить.
— Вы сколько на меня поставили?
— Господин Танасе, я…
— Да прекратите вы оправдываться. Сколько поставили-то? И какова ставка?
— Поставил, — удрученно признался майор, — я на то, что вы завербуете. Пятьдесят леев. Ставка, что не завербуете — 1 к 10-и. Ставка, что завербуете — 1 к 1, 5. Но я подумал, что лучше выиграть чуть-чуть, чем проиграть много…