Я осмотрелся: сверху одной сплошной линией протянулись вдоль стен окна. Правда, теперь о них напомина-ли лишь редкие осколки стекла оставшегося по краям оконных рам. Если отойти на некоторое расстояние, то через них как раз будет видно место, где находился снайпер. А если это сделать незаметно, то в глубине здания тот может и не рассмотреть меня, и даже если заметит какой-то отблеск от прицела, наверняка примет его за осколок стекла. Похоже, он не знает о том, что у меня есть снайперская винтовка, ведь он не заметил оружия ни у меня, ни у Сергея, иначе мы стали бы его первоочередными целями. Из чего следовало, что хоть тот и стрелял отменно, но оказался довольно невнимательным, в чём и заключается его самый большой промах.
Я оглянулся: сзади лежали огромные бухты кабеля, среди которых можно было обосновать неплохую позицию.
— Ну что? — спросила Юля.
— Придётся ждать. Если мне не удастся подстрелить того снайпера, никто из них, — кивнул я на улицу, — не выберется живым. Ну а вам лучше уходить отсюда пока не поздно и чем дальше, тем лучше.
— Нет, без тебя я никуда не пойду! — категорично заявила она.
— Сейчас не время геройствовать, Юля. Ты должна идти. Здесь небезопасно, — ответил я и обратился к остальным. — Лучше, если спасётесь хотя бы вы, чем вообще никто. Всё равно вы ничем не поможете здесь.
— Тогда почему остаёшься ты? — не поняла Юля. — А если у тебя не выйдет? Тебя же убьют, если задержишь-ся!
Она смотрела на меня так, словно, понимала, что у неё не получится меня переубедить, но всё же, продолжала отчаянно сопротивляться.
— Я должен остаться с ними. Раз уж я взялся вывести их отсюда, то должен довести это до конца. Иначе я не могу. Я и так потерял уже всех своих товарищей. Ещё больше я потерять просто не могу.
— Но… тогда я останусь с тобой…
— Юля, нет! — строго прервал я её.
— Похоже, нам действительно лучше уйти, — положила ей руку на плечо одна из женщин.
— Уходи, — добавил я, но уже мягко. — И не переживай за меня. Я обязательно вырвусь и вернусь к тебе, во что бы то ни стало, обещаю. Иди! Быстрее же! У вас мало времени!
— Удачи, — пожал мне руку Сергей, уже готовый отправиться в путь. — Идёмте! — обратился он к остальным.
Юля продолжала смотреть на меня. На глазах её наворачивались слезы. Но она уже поняла, что нужно идти. Обняв меня, она произнесла:
— Я не прощаюсь. Как только выйдем из города, я спрячусь у кладбища и буду тебя ждать. Столько, сколько понадобится.
— Спасибо, что понимаешь. Но всё. Теперь иди!
Я прижал её к себе и, поцеловав в голову, отстранил от себя:
— Беги и не волнуйся за меня!
Сергей потянул её за руку.
— Прощай! — произнесла она и, сделав несколько шагов назад, наконец, развернулась и поспешила за остальными, уже устремлявшимися к противоположному выходу из здания.
— Будьте осторожны! — крикнул я вдогонку, понимая, что всё-таки никакая осторожность не спасёт ни их, ни кого-либо другого от того, что им предначертано судьбой.
Юля обернулась и на прощание помахала мне рукой. Я тоже поднял руку. Что ж, теперь я остался один на один с противником, технически превосходившем меня по всем параметрам. Ну а выйдет у меня что-либо или нет — время покажет. Причём, его у меня становилось всё меньше и меньше.
Я подошёл к выбитой двери:
— Оставайтесь на своих местах, и не высовывайтесь, пока я не скажу! — крикнул я людям, которые, вжавшись в снег, всё ещё находились за случайными укрытиями, под прицелом вражеского снайпера. — Придётся потерпеть некоторое время, пока я не подстрелю того стрелка!
Мой голос заглушал женский и детский плачь ещё живых людей, отчаянно борющихся за свои жизни. Не знаю, услышал ли меня кто-либо из них, но вечно кричать я не мог. Впрочем, люди итак были настолько напуганы, что сами не скоро бы решились вылезти из укрытий.
Не теряя времени, я осторожно прошёл в торец здания, где находилось некоторое углубление в полу, по которому можно было незаметно перебраться на другую сторону склада.
Я сложил всё оружие на пол, снял с винтовки намотанный на неё бинт, затем быстро стянул с себя всё белое, чтобы ничем не выделяться из общей темноты. Тут же на полу обнаружил лужу какой-то грязи и, недолго думая, хорошенько вымазал ею лицо и левую руку — правую лишь с наружной стороны, чтобы крепко удерживать рукоять винтовки.
Замаскировавшись таким образом, я опустился в углубление между какими-то технологическими трубопро-водами и, осторожно проталкивая перед собой винтовку, медленно пополз вдоль неё, оставив РПГ и все ненужные мне вещи в стороне.
Добравшись до нужного места, я повернул влево, и уже под прикрытием бухт кабеля пробрался вглубь сложенных мотков, устроившись у одного из них, стоявшего вертикально. После чего протиснул винтовку в ушко бухты, которое выходило как раз туда, куда мне и нужно было стрелять. Убедившись в том, что отсюда есть возможность для стрельбы по заданному сектору, я подложил под цевьё свой мешок и попытался как можно удобнее устроиться у винтовки. Однако как я не старался, мне всё равно было неудобно: бетонный пол был холодным, а сама поза, в которой я находился между сложенных друг к другу бухт кабеля, доставляла некоторый дискомфорт. Но лучшего места вокруг не было, так что выбирать не приходилось.
«Похоже, такова уж участь снайпера,» — понял я, попытавшись просто привыкнуть к такой позе.
Я выдвинул защитную бленду, снял крышечку с объектива и включил подсветку прицела, примкнув глазом к окуляру. Затем навёл прицел на нужный участок дома: он как раз уместился в обзорный сектор прицела. Даже с подсветкой я с трудом различал очертания здания. Благо оно располагалось не далеко — примерно сто — сто десять метров. На таком расстоянии мне хорошо был виден угол здания, так что я не должен был промахнуться.
Я всмотрелся в разбитые окна, едва различимые на тёмном фоне здания, пытаясь выявить хоть какие-то несоответствия и уже по ним, возможно, определить местоположение врага. Но, как и всё здание, окна были непроницаемо темны. Я чувствовал, что где-то там, в темноте, через оптику наблюдал мой противник, но никак не мог его увидеть.
Долго всматриваться в оптику, напрягая зрение, было не просто — глаза уставали очень быстро. Я отстранился от прицела, давая глазу отдохнуть, тем не менее, продолжая наблюдение без оптики.
Очень быстро от пребывания в неудобном положении, я начал уставать. Мышцы напрягались и затекали, дубея на холодном полу.
«Как бы после всего этого не обзавестись ревматизмом и не отморозить себе чего-нибудь,» — думал я, продолжая оставаться в неподвижном положении.
Но всё тело меня в тот момент волновало мало. Главное, чтобы не напрягалась правая рука с предплечьем — это необходимо для стрельбы. Ну а всё остальное можно будет подлечить потом, когда всё закончится. Теперь же можно и потерпеть.
Я лежал, держа палец на спусковом крючке, готовый в любой момент пустить пулю в первое же показавшееся мне подозрительным место, развлекая себя мыслями о том, что же конкретно я упустил, попавшись под огонь снайпера. И постепенно понял всю комбинацию, разыгранную им. И как меня не насторожил тогда внезапно появившийся вертолёт? А как я расслабился, когда тот был сбит, в то время как стрелок противника продолжал свою игру!
Судя по всему, вертолёт вызвал как раз снайпер, заметив как мы пробираемся через полуразрушенные постройки. Но, увидев, что вертолёт подбили, взялся за дело сам. Он дождался, пока мы все не оказались у него под прицелом, а затем просто начал стрелять, как по мишеням. И теперь ему остаётся только держать нас под прицелом до тех пор, пока не прибудет подкрепление, которое не оставит от нас даже мокрого места.