Пулемётчик находился как раз со стороны входа в надстройку, отчего попасть в неё отсюда мы никак не могли. Тут бы пригодились дымовые шашки, но их у нас уже не было.
— Прикрой меня! — изготовив винтовку к стрельбе, крикнул мне Ник.
Я понял, что тот хотел сделать и кивнул головой в знак согласия. Быстро обогнув надстройку бункера с другой стороны, я высунул пистолет-пулемёт и, не целясь, открыл огонь очередями.
В это же время Ник высунулся из-за другого края и вскинул винтовку.
Я ощутил врезавшуюся в бетон возле меня очередь из нескольких выстрелов, после чего огонь резко перевели в другую сторону. В этот же момент с другой стороны я уловил человеческий вскрик, едва различимый сквозь весь нарастающий шум и бросился к своему товарищу.
Но было уже поздно: Ник осел и выпустил винтовку из рук. Я подбежал к нему и под градом пулемётных очередей втянул его за бетонную стену. Тот ещё был жив.
— 3 точка 5 на плюс 1 точка 25, - произнёс он и замолчал, навсегда.
Я понял его: это была поправка на расстояние и ветер для стрельбы по пулемётчику, заградившему огнём вход в бункер. Это была ценная информация, ценность которой сложно было сейчас недооценить, ведь теперь мне не нужно было тратить время на уточнение этих параметров, и я мог стрелять практически без подготовки.
Невероятно, но в последние мгновения своей жизни этот человек думал только о задании. Он сражался до последнего вздоха, до конца веря в наше дело.
Теперь из всех нас остался лишь я один и только от меня зависел успех всей операции. Уже который раз на поле боя я терял всех своих товарищей. Почему судьба поступала так со мной? Неужели только я один был достоин жить дальше? Кто это решил и почему?
К сожалению, я не выбирал судьбу, а потому мне оставалось лишь делать то, что было в моих силах — сражаться до последней капли крови, как и мои товарищи.
Я быстро ввёл поправки на прицеле. Мне следовало торопиться, пока ветер не изменился, и мне не пришлось тратить время на дополнительные корректировки. Но просто так высунуться и выстрелить я не мог: меня сразу же накрыл бы пулемётчик, к тому же, в темноте я его не видел, отчего и стрелять мог лишь по вспышкам его пулемёта.
Я аккуратно подполз к краю стены, откуда меня ещё не было видно, и быстро сдвинул мёртвое тело Ника на открытое пространство. Мгновение спустя на него обрушилась пулемётная очередь, откидывая тело назад. В этот момент я перекатился под прикрытие его тела и осторожно высунул над ним дуло винтовки.
В это время вертолёт приблизился к бетонному возвышению и крупным калибром заработал вокруг моей позиции. Облако снежных брызг поднялось вокруг меня, но я не сдвинулся и не убежал, сосредоточившись на пулемётчике. И я увидел вспышку выстрела. Тело Ника дёрнулось ещё раз, но я успел выстрелить ещё до этого.
Пулемётчик мгновенно замолчал.
В этот момент вертолёт зашёл ко мне со спины, всё ближе подбираясь ко мне своей огненной струёй. Ещё мгновение и меня уже ничего не спасло бы.
Я мгновенно вскочил на ноги, и со всего духу рванул ко входу в бункер. Откуда-то со стороны по мне затрещал ещё один пулемёт, вонзаясь пулями в бетонную стену и поднимая снежные фонтаны, но меня уже было не остановить.
В какой-то момент я понял, что прорвусь, и, сделав ещё несколько шагов, находясь под плотным огнём врага, запрыгнул внутрь надстройки.
Но и это был ещё не конец: необходимо было найти панель управления и ввести код, чтобы открылся люк в полу, которая и вела внутрь бункера.
Панель оказалась прямо на полу возле большого люка, метра три в диаметре. Я быстро окинул защитную крышку. Зажглась лампочка, подсвечивая клавиатуру. На небольшом экране появилась надпись, требующая ввести секретный код.
Теперь ошибиться было нельзя: три неправильных ввода ключа полностью заблокировали бы вход, и пробраться внутрь стало бы уже невозможно.
Код состоял из хаотичного набора цифр и букв, которые я выучил наизусть, находясь в самолёте: до этого во избежание утечки информации, его никому не говорили. Как оказалось, очень даже не зря.
Я быстро ввёл код, после чего прозвучала громкая сирена и огромная стальная крышка начала медленно приоткрываться.
Со стороны входа всё чаще начали залетать пули, и всё громче становился шум техники, приближающейся к бункеру.
«Быстрее, ну же!» — мысленно поторапливал я стальную машину, поднимавшую многотонную крышку со своего места.
Вертолёт подлетел к входу и, зависнув напротив него, открыл ураганный огонь из всех орудий. Я едва успел укрыться за стеной бункера, судорожно соображая, как же теперь спуститься вниз.
Крышка люка между тем поднялась на столько, что в образовавшуюся щель теперь мог протиснуться человек моей комплекции, а внутри зажёгся свет, освещая помещение внизу. Недолго думая, я выхватил две оставшиеся у меня осколочные гранаты и метнул их под вертолёт.
Прогремело два оглушительных взрыва, и вертолёт качнулся, огонь на мгновение прекратился, и я прыгнул вниз, в отверстие. Еле протиснувшись под люк, я ухватился за лестницу. Рядом увидел кнопку экстренного закрытия и резко нажал на неё.
В это время подбитый вертолёт врезался в бетонную постройку и через мгновение прогремел взрыв. Волной меня отбросило вниз, накрыв обжигающим пламенем.
Я упал на железный пол, крепко ударившись обо что-то металлическое, сознание моё помутнелось и меня вмиг поглотила кромешная тьма.
* * *Не знаю, сколько часов я пролежал без сознания, но за это время я чуть не окоченел, находясь на ледяном полу подземного бункера.
С трудом очнувшись, я приподнялся, присев у стены. Тело зудело, и хотя вокруг всё было освещено мощны-ми лампами, я практически ничего не видел: в глазах были одни светлые размытые пятна. В ушах звенело, голова раскалывалась, а на затылке я ощутил огромную шишку, которая очень ощутимо давала о себе знать.
Некоторое время я неподвижно сидел, собираясь с силами и постепенно приходя в себя, думая только о том, что с каждой минутой моё задание близится к провалу, и чем дольше я бездействую, тем большему количеству врагов удастся скрыться, особенно теперь, когда они почувствовали серьёзную опасность для себя. Поэтому я пытался как можно быстрее вернуть себя в нормальное состояние.
Минут через десять я, наконец, начал различать окружающие предметы и, собравшись с силами, поднялся на ноги, придерживаясь за металлическую лестницу, с которой я так неудачно упал при взрыве.
Я с трудом рассмотрел стрелки на ручных часах, но они застыли и показывали лишь время моего падения, так что определить, сколько прошло времени стало вообще невозможно.
Я огляделся: на потолку, который здесь заменяла огромная многотонная крышка люка, были видны чёрные следы обгорелого металла — последствия взрыва, после которого, как я теперь понимал, я каким-то чудом остался жив.
Возможно, там, на верху, решили, что я умер, и тогда мне некуда было спешить, но в это как-то слабо верилось. Нужно было исходить из худшего, что заговорщики почуяли опасность и в этот момент спешно спасались бегством. Нужно было торопиться. Промедление грозило провалом всей операции, а так же могло привести к бесполезным жертвам со стороны мирного населения.
Я находился в верхней части бункера, напоминающей по своей конструкции небольшой, диаметром около шести метров цилиндр, несколько уровней которого объединяла винтовая лестница, располагавшаяся с краю у стены. Это было что-то вроде холла, где должен был находиться отряд спецназа, защищающий вход в бункер и готовый обеспечивать прикрытие глав государства, в то время, когда те спускались в бункер. Этот модуль в случае опасности уничтожался.
Главные же помещения находились глубоко внизу, примерно на двухсотметровой глубине.
Придерживаясь за поручни, я как можно скорее спустился по лестнице на нижний уровень, где находился лифт. Здесь тоже нужно было ввести код, уже иной, чем наверху, только здесь уже после трёх неверных попыток модуль бы попросту взорвался вместе со мной.
Введя длинный код из множества символов, я зашёл в лифт, и он быстро начал опускать меня в бездну, под двухсотметровый слой крепкой скалистой породы.