Тут же я услышал шум мотора «паккарда» и резкий визг тормозов. Хлопнула дверца, раздались торопливые шаги. Как я и рассчитывал, шпик решил выяснить, почему я здесь остановился и к кому зашел.
Его рука легонько толкнула дверь, за которой я стоял. Мне пришлось буквально вжаться в угол между Дверным косяком и обветшалой стеной.
Я увидел кисть руки, заслонявшую часть узкого черепа, и два костлявых пальца, взявшихся за ободок летных очков, чтобы их снять.
Целясь чуть пониже его руки, я нанес удар рукояткой кольта по черепу. Человек покачнулся и вдоль двери сполз на землю. Я сорвал с него очки: у моих ног лежал судья Тапурукуара. Ощупывая отвороты его куртки в поисках значка тайной полиции, я наткнулся на головку булавки величиной с маленькую жемчужину и дернул за нее, но скрытая зацепка, прикрепленная к острию булавки и повернутая зубцом кверху, мешала ее вытащить. Пришлось вырвать булавку вместе с несколькими нитками. Торопливо ее осмотрев, я вспомнил, что точно такая же фальшивая жемчужина торчала в галстуке белобрысого Рони, того самого типа, который вертелся когда-то возле особняка Флинна и предлагал мне помыть машину. Я тогда дал ему доллар. Потом я еще раз встретил его около своего дома…
Воткнув булавку под отворот пиджака, я вышел на улицу, вытащил из замка зажигания «форда» ключ и сел в черный «паккард». На подушке переднего сиденья лежал автоматический пистолет Томпсона. На заднем сиденьи я увидел «уоки-токи» — военный переносный приемник-передатчик.
Тапурукуара прислушивался, выжидая, пока уедет «форд». Услышав звук мотора «паккарда», а не «форда», он забеспокоился. Стрелять вслед? Револьвера у него с собой не было, а скорострельный автоматический пистолет остался в машине.
Удар Гордона — он продолжал называть этого неуловимого агента Гордоном — был силен, но череп Тапурукуары выдерживал и не такие удары. Он потрогал рану на голове и почувствовал кровь. Тогда, приложив к голове платок, он вынул из кармана плоскую черную лакированную коробочку и открыл ее: коробка была наполнена темной мазью с сильным запахом трав. Указательным пальцем он тщательно смазал рану. Лекарству было не меньше ста лет; Тапурукуара в наследство от отца получил полный глиняный горшок мази, и она никогда еще его не подводила. Он лечил этой мазью огнестрельные и ножевые раны, нарывы и звериные укусы; на теле его было около двадцати превосходно заживших рубцов.
Тапурукуара вышел из подворотни и приблизился к «форду»: ключа в замке зажигания не было.
«Теперь очередь за мной, — подумал он, — пришел мой черед. Я уже знаю, как выглядит Гордон, где живет и чьим именем прикрывается. Гостиница «Космос», Андреа Кастаньо. Он и есть Гордон. И я знаю, что у этого янки земля горит под ногами, он страшно спешит и чего-то боится — только человек, который боится, может поступать так рискованно, как он минуту назад».
Тапурукуара знал, что Гордон решился бы и на большее, и поэтому притворился, будто потерял сознание. Если бы он пошевелился, Гордон его пристрелил бы, можно в этом не сомневаться. Теперь необходимо задержать «паккард». Нужно выйти на главную улицу, схватить первую попавшуюся машину, поехать в управление полиции…
Наверно, дело было так: Этвуд официально ввез в Республику своего секретаря Гордона и затем поселил его под фамилией Кастаньо в гостинице «Космос». Маневр блестящий — тут уж ничего не скажешь. Настоящий Гордон якобы пребывает в посольстве, однако его никто не видел — наблюдатели не могли его пропустить. Значит этот тип и есть Гордон.
Оставалась еще одна загадка: перед приездом комиссии Этвуда Аббес получил из Нью-Йорка донесение о том, что некий Майк Уинн, частный сыщик, занялся делом Галиндеса и Лоретты Флинн, что он бывает у Флинна и связан с членами комиссии по делам Латинской Америки. Такую информацию прислал очень ловкий агент, живущий в Штатах под именем Альберта Рони — член «Союза Белой Розы», работающий для нескольких разведок стран Центральной Америки.
Рони получил от Аббеса приказ уничтожить Уинна, если тот не отступится от дела Галиндеса. Вскоре он передал новое сообщение: после смерти Флинна Уинн, очевидно испугавшись, вышел из игры и уехал в Калифорнию. Уинн говорил Рони что-то о жене и детях, но все оказалось выдумкой; ни жены, ни детей у него не было — Рони проверял. Может быть, он хотел растрогать Рони и удрать? А может, сбил его с толку Калифорнией и приехал сюда? В таком случае где же Гордон? Нет, это невозможно: Уинн отпадает. Остается только один вариант: Кастаньо въехал в Республику под именем Гордона и здесь преобразился в интересующегося доколумбовской цивилизацией обитателя гостиницы «Космос», кстати, той самой гостиницы, откуда исчез Мерфи. Все становится ясным.