— А как я его узнаю? Он назовет какую-нибудь фамилию?
— Сегодня в двадцать один час самолетом «Пан-Ам» прилетит профессор Олджернон де Кастельфранко — это и будет он.
— То есть подставное лицо с бумагами профессора?
— Шишки из разведки обычно предпочитают пользоваться подлинными документами. Оставьте мне свой адрес.
— Зачем, вы же сегодня уезжаете. А Кастельфранко — так его зовут? — наверно узнал в центре, где меня можно найти.
— Да, это верно. Вы рассказали мне все, что вам известно?
— Пожалуй, да. У меня было три дела: сказать, чтобы вы не приходили в «Гавану», передать название аэродрома и предостеречь вас в связи с тем, что полиция интересуется тождественностью Гордона с мистером Кастаньо. Так что мне сказать в управлении полиции?
— Как зовут офицера, который вас сюда прислал?
— Мигель Анхело Паулино. Майор.
— Скажите ему, что, меня все же зовут Андреа Кастаньо и что по поручению археологического института я руководил подготовкой к археологической экспедиции и все свои дела благополучно закончил. Скажите, что я случайно познакомился с мистером Гордоном, — он является секретарем комиссии, о существовании которой я узнал из печати и деятельность которой меня совершенно не интересует.
— И сказать, что вы сегодня уезжаете из Сьюдад-Трухильо?
— Да, сказать, что я сегодня уезжаю в Сант-Яго-де-лос-Кабальерос, чтобы встретиться там с одним историком искусства, знатоком так называемых культур Залива, в частности культуры тотомаков, которая возникла в период между седьмым и двенадцатым веками нашей эры. Вот уж не знаю, как это получается по календарю эры Трухильо. Номер в гостинице я пока оставляю за собой, потому что послезавтра вернусь и полечу в Штаты отсюда.
Возле нашего столика появился метрдотель.
— Простите, — сказал он, — пришел представитель дорожной полиции, он хотел бы с вами поговорить по поводу «форда»…
— Но ведь машина нашлась.
— Он должен составить протокол…
— Пусть оставит адрес комиссариата и свою фамилию. Я буду у него завтра в десять утра.
Метрдотель отошел.
— Но вы же сегодня уезжаете, — сказала Моника.
— Именно поэтому я условился на завтра. Пусть не морочат голову дурацкими формальностями.
— Мне бы хотелось все-таки сказать в управлении полиции, когда вы уезжаете и куда… Какие-то достоверные сведения ведь я должна им представлять.
— Если это облегчит вам жизнь, пожалуйста…
— Вы первый мужчина, приезжающий с Севера, который не стремится со мной переспать.
— Вы знаете моего боя Эскудеро?
— Он как-то приносил мне цветы от Мерфи.
— Домой? Так я и думал. Тем не менее, когда я просил у Эскудеро ваш адрес, он предложил мне даже двух красивых женщин взамен и уверял, что они доставят мне массу удовольствия.
— И вы не воспользовались такой возможностью? В Сьюдад-Трухильо много красивых женщин. Но вы очень осторожны, как я успела заметить.
— Я даже более осторожен, чем вы успели заметить.
Я попрощался с Моникой Гонсалес.
Зайдя в гараж, я выбрал «мерседес» модели трехлетней давности. У портье я заплатил по счету, забронировал комнату на следующие три дня и сказал, что уезжаю в Сант-Яго-де-лос-Кабальерос. Сеньор Альварадо напомнил мне, что утром я должен явиться в комиссариат дорожной полиции.
— Хорошо, — сказал я, — в таком случае я уеду после составления протокола. Небольшое опоздание не будет иметь значения.
— Вы собираетесь еще выходить в город?
— Почему вы этим интересуетесь?
— Просто так, из вежливости, мистер Кастаньо, — ответил Альварадо.
— Излишняя вежливость вредна, — сказал я.
Поднявшись наверх, я заперся у себя в комнате.
Постучал Эскудеро и спросил, не приготовить ли мне ванну. Я велел ему прийти в девять вечера.
— Вам надо вечер красивая женщина?
— Нет, Эскудеро, отправляйся-ка сам к этой женщине, — через закрытые двери сказал я.
Аббес просто посерел от страха. Его огромные руки тряслись, и он не в силах был унять дрожь. Полковника душила апоплексическая ярость, весь организм, казалось, парализовало от ужаса. Он сделал все, что требовалось, все, что только можно было сделать — никому не удастся обвинить его в каком-нибудь упущении или небрежности. Разве он виноват в том, что Трухильо понадобилась Мони Санчес?
Недоверие генералиссимуса к генералу Диасу не имело никаких реальных оснований. Но теперь, ради спасения собственной шкуры, Аббесу надлежало указать виновного. И он указал генерала Диаса. Арест, допрос, следствие, процесс были бы слишком рискованны, такой номер кровавой лотереи Аббеса мог не выиграть. Диас должен умереть.