Полиция спасала честь уязвленного диктатора. Под ее охраной 21 февраля была организована «стихийная демонстрация двухсот тысяч доминиканских граждан, которые выразили генералиссимусу свою любовь и несокрушимую верность». Для Тапурукуары это был тяжелый день. Десятки тысяч людей вышли на улицы Сьюдад-Трухильо с транспарантами и огромными портретами вождя; повсюду ревели магнитофоны, раздавались свистки, крики, призывы… В толпе замешались тысячи вооруженных агентов тайной полиции, в том числе скромный, почти незаметный агент Тапурукуара, Великий Никто, который любого мог послать на смерть, лишь указав на него пальцем…
Нападки заграничной прессы заставили Трухильо заняться организацией «легальной оппозиции». Он сам подписал письма к восьмидесяти уважаемым гражданам, призывая их во имя блага Республики создать оппозиционную партию, которой он гарантирует полную безопасность и предоставляет свободу высказывания своих взглядов. Он заявил:
«Я утверждаю, что в нашей счастливой стране найдется место для разных организаций и любых точек зрения по сложным вопросам управления государством. Я уже много лет для блага народа несу бремя власти. Критика парламента, правительства, министерств — вообще всех органов власти совершенно необходима для правильного функционирования государственного аппарата. Вопреки распространяемым нашими врагами слухам, я считаю, что чем суровей будет эта критика, тем больше она принесет пользы. Я, величайший из руководителей Доминиканского государства, решил создать оппозиционную партию, существование которой подчеркнет мою безграничную любовь к свободе и демократии. Доминиканский народ знает, что свою героическую жизнь я посвятил борьбе за эти идеалы. И поэтому я направил письма восьмидесяти лучшим гражданам Республики…» и т. д.
Тапурукуара насмешливо усмехнулся. Прошла неделя, месяц, год — Трухильо не получил ни одного ответа. Кое-кто из лиц, приглашенных для участия в оппозиции, испугавшись «доверия» диктатора, убежал за границу. Им не хотелось петь вторую «Марсельезу»…
В черном списке Тапурукуары, где числились лица, намеченные для уничтожения при первой благоприятной возможности, оказались два епископа: Томас Рейли и Франческо Рамирес. «Может быть, еще сегодняшней ночью, — думал Тапурукуара, — над Сьюдад-Трухильо пронесется вихрь, сорвет несколько крыш, убьет человек двадцать, и тогда я добавлю к ним два трупа в епископских фиолетовых сутанах…» Тем временем печать Трухильо обрушилась на Томаса Рейли, который сказал, что «Республика переживает экономический кризис», и на Рамиреса — за «противоречащие истине заявления». В газетах только не упоминалось о том, какие это были заявления и о какой истине шла речь…
«На брошенных когда-то костях, — размышлял Тапурукуара, — остается все меньше очков. Не будет мира в Республике. Приближается грозный торнадо, но Трухильо не знает, с какой стороны он придет. Страшное предчувствие таится в атмосфере города, висит в воздухе: в любую минуту может произойти взрыв…»
…Тапурукуара и не заметил, как дошел до управления полиции.
Он направился прямо в кабинет Аббеса и, не успев еще приблизиться к столу полковника, произнес:
— Не вышло.
— Почему?
— У Этвуда превосходный осведомитель. Новую версию он разгромил так же, как предыдущую.
— Может быть, они уступят? Неужели они не хотят пойти на компромисс?.
— Этвуд не соглашается ни на какие переговоры. Он приехал сюда по поручению Госдепартамента в качестве руководителя комиссии для выяснения обстоятельств смерти Мерфи. Ничто больше его не касается.
Сегодня он собирается передать в Вашингтон информацию о ходе этого дела.
— Прелестно. Что же ты предлагаешь?
— Уничтожить их осведомителя.
— Ты напал на след? Подозреваешь кого-нибудь?
— Пока мне известны только результаты его деятельности. Но я займусь им сам.
— Они слишком быстро разобрались в истории с акулами. Ты ведь отвел «ягуара» и через полчаса после возвращения в Трухильо явился к Этвуду, который уже оказался предупрежден. Очевидно, кто-то ехал следом за вами и, как только машину бросили над Бухтой Акул, умудрился все рассмотреть и вернуться в город раньше или сразу же после вас.
— За нами не ехала ни одна подозрительная машина. По пути нас перегнало несколько разных автомобилей, но ни один из них не шел позади.