— Совсем-совсем? Тогда зачем уезжать?
— Там я родился…
— Ну и что? Я тоже не здесь родилась. Никто из наших не родился здесь, но уезжать не хотим.
— Валюша, есть другая причина, самая веская. Я хочу добиться там признания своей невиновности.
— А зачем? Важно, что вы сами в том уверены.
— Мне нужно очистить имя свое.
— Для чего? Чтобы вернуться в милицию?
— Нет, я уже сам туда не хочу, но имя… Его я верну себе прежним, чистым.
— Странный вы человек!
— Почему?
— Возвращать имя, чтоб самому поверить в его чистоту? Бред какой-то!
— Не самому, а оклеветавшим меня!
— Они и так знают!
— Но ведь меня осудили, и перед законом я — преступник, поэтому хочу доказать…
— Кому? Закону? Да бросьте, Миша! Ничего не докажете. Истреплете нервы, потратите время, а пока результата добьетесь, он уже перестанет быть нужным. Сберегите силы и пожалейте себя.
— Нет! Я должен доказать свое!
— Кому?
— Всем! Всем, кто меня опозорил! Пусть они будут посрамлены! Истина проявится. Теперь я знаю, кто и почему подставил!
— Михаил! Может, я и не все понимаю, не много знаю о вас, но ваш враг — время. Чем больше его пройдет, тем меньше шансов! А в итоге потраченные силы, здоровье и время не окупят результат.
— Что ж предлагаешь? Оставить все как есть?
— Конечно. Если вас никто не ждет, ради кого стараться? Самого себя по голове гладить — дело не мужское. А врагов накажет сама судьба. Да так, что вы удивитесь.
— Я — реалист и не смогу сидеть сложа руки.
— А вы не сидите! Прежде всего наладьте жизнь, свою, личную, чтобы не застревать каждый день в прошлом. Пора позаботиться о будущем. Пока не опоздали.
— Валь, ты о чем? — удивленно глянул на девушку.
— Семью вам нужно: женщину, которая любила бы, заботилась и помогала.
— Вот в этом безнадежно опоздал. Годы ушли. Теперь никому не нужен. Стар стал, семьей обзаводятся гораздо раньше. Да и кто согласится стать женой условника? Тем более здесь?
— А чем вы хуже других?
— Я не о том, но тут нет ни одной женщины моего возраста. Я имею в виду свободной.
Валентина покраснела.
— Но вы ведь ходите к Лиде?
— Она — девочка! В дочки мне годится. О чем ты? Я и в мыслях не предполагал ничего подобного. Мы просто общаемся. У нее есть в поселке парень, она его любит. Я на личную жизнь не посягаю. Лида — прекрасный человек, она будет хорошей женой, но не моей. Я никому не хочу навязываться и мешать. Себя считаю неудачником. Я потерпел крушение из-за своей нерешительности. Мне надо было давно порвать с женой, когда понял, что не любит. Все медлил, ждал, откладывал. Зачем? Теперь понял, но не вернешь то время!
— А ваша жена была красивой?
— Тогда мне она казалась лучше всех!
— Вы изменяли ей?
— Нет. Этого не было ни разу.
— Она вам пишет?
— Зачем? Теперь замужем за другим. Родила сына. Все просто и понятно.
— А вы ее любите?
— К сожалению, это чувство прошло у меня очень скоро. Я не увидел взаимности и сам остыл к ней. Так что нет у нас взаимных обид, не получилась семья… И я теперь, как старый парусник в бушующем море, открыт всем ветрам и бедам, оплеван и осмеян. Не знаю, Валя, к какому берегу прибьет меня? Где брошу якорь? Пока чувствую себя никому не нужным.
— Миша, а вы помните пургу, когда нас с Шуркой спасали?
— Помню! Еще бы! Я тогда очень испугался.
— Чего?
— Боялся, что мы опоздали. И вас уже не вернуть к жизни.
— А если б мы умерли?
— Только не это! — выскочил из-за стола.
— Почему? Всякое могло случиться…
— Валь, почему пытаешь? Бросаешь из одной крайности в другую?
— Скажи, а если б не спасли, что тогда? — незаметно перешла на ты Валентина.
— Не знаю, но эта потеря ударила б слишком больно по каждому.
— А ты вспоминал бы меня?
— Давай забудем пургу. Страшно вспоминать ее. От меня Дамир уехал, живым, к себе домой, к родным, а я все не могу свыкнуться с одиночеством. Не хватает мне Дамира, всюду и везде его вижу! Великое дело — привычка.
— Это правда. Вот и все мы ждем, когда к нам привыкнешь, насовсем, чтоб не захотел отсюда уехать. Думали Дамир останется. Не захотел, уехал на материк. Неужели мы такие плохие? — загрустила девушка.
— О чем ты, Валюшка? — подошел совсем близко, погладил по плечу. — Я нигде никогда не встречал таких сердечных людей. Не знаю, как Дамир, а я никогда вас не забуду.
— От хорошего не бегут. Любимых не оставляют. — Сверкнули слезы в глазах.
— Не понял, — растерялся Смирнов.
— Я все сказала, — вздохнула гостья.
— Валюша, любовь тоже бывает разной. Тихая, ровная и постоянная — к родителям, к матери; требовательная и правдивая — к друзьям; постоянная, надежная и пылкая — к любимым. Есть и другая — тихая, бессловесная, помнящая все, она никогда не проходит и не гаснет, она о тех, с кем прошел через все трудное и не упал, выстоял и выжил. Это любовь к тем, кого мы считаем самыми близкими. Мы их не выбираем, их дарит сама жизнь. Расставаться с такими — все равно что себя разорвать пополам. Они никогда не забываются и везде живут рядом с нами нашим теплом, радостью, нашей совестью.
— А мы? Как нас будешь помнить?
— Как своих самых близких людей! — потрепал девушку за косу.
Михаил увидел искры, вспыхнувшие в глазах. Не поверил. В эту минуту вошел Сашка:
— Валь! Нина Ивановна разрешила на тракторе домой поехать. В понедельник на рыбокомбинате нужно получить икру для мальков. Сразу загрузимся и сюда, чтоб времени зря не терять. Я уже заправился, пошли, — поторопил сестру и, подав руку Михаилу, вышел во двор.
— Миша! Прости за беспокойство. Не думай про меня хуже, чем я есть. Наболтала тут всякого. Сам разберешься, где нужное, а что обидело, забудь. Просто тогда в пургу я увидела в твоих глазах больше, чем жалость и страх. Видно, мне показалось. А я поверила в свою глупую сказку. Прости меня, пожалуйста. Забудь этот разговор. Живи спокойно. Пусть ничто не смутит твою душу. — Оделась наспех и выскочила за дверь, на ходу застегивая куртку.
Михаил лишь через минуту понял все, о чем сказала и чего недоговорила она. «Валя?! Не может быть! Валя! Какой я дурак!» — выскочил на крыльцо, но трактор уже был далеко.
Смирнов вернулся домой расстроенный. Только он мог не понять, не увидеть и не поверить самому себе. «Валя! Ты совсем не знаешь меня, а узнав, и вовсе отвернешься! Я — старый идиот! — ругал себя нещадно. — А может, и лучше, что все вот так повернулось? Ну кто я для нее? Папашка! Жених из зоны. Старый черт! Девчонка в любви объяснилась, я же, что придурок, нес полоумное. Ей в пурге показался мужчина, а на самом деле — гнилой пень! Но что она могла видеть или запомнить тогда? Лежала в санях, закрыв глаза. Я лишь смотрел, чтобы она не вывалилась… Не ври! Не прикидывайся! Ведь и любовался ею откровенно и боялся за нее! И злился на Власа там на лежанке, когда тот предлагался в мужья. О том никто не узнает, но себя не проведешь», — курит у стола молча.
Взгляд Михаила уставился в одну точку в перегородке, отделившей его от Власа. «Что это такое там? Как снова появилась дырка, через которую не только подслушать, но и подсмотреть при желании можно. — Михаил затыкает дыру носовым платком. — Если Дамир ее сделал, носовой платок не выскочит из дыры. Если же Влас, то нужно быть настороже. — Наблюдает за платком, тот не шевелится. — Выходит, Влас весь разговор с Валюхой слышал? Ну, теперь не даст проходу. За свою отставку оторвется! Хотя я при чем? Ему отказала, имея все основания. Он не только родителям Валентины, даже собаке и коту рассказал, за что получил срок. Воровским прошлым, как наградой, хвалится. Забыл, что на Севере воров не терпят и не верят им. Ему о том много раз говорили. А у него словно понос на язык, так и прорывает. Пусть на себя обижается. Услышу что-нибудь в адрес девчонки, получит от меня!» — сдавил Михаил стакан.
Вдруг видит, как носовой платок в дыре зашевелился. Вот он начал вылезать и выскочил, на секунду в дыре мелькнул палец Власа с широким ногтем. «Понятно, чья работа! И тебя одиночество достало. Хоть задом, но рядом хочешь быть? То-то и оно, средь людей зверь добряком станет. И тебе одному не выжить. Как ни тужься, жизнь свое берет. Меня тебе не сломать. Зря стараешься. Свой лоб расшибешь», — думает Смирнов и не без улыбки следит за дырой в перегородке. Но, кроме выпавшего платка, ничего не увидел.