Йогль посмотрел на него с неприязнью, замешанной на страхе:
- Сегодня трелли принесут вдвое больше соли, чем вы купили у нас… Но оставайтесь на месте. Дожидайтесь прилива и больше не возвращайтесь. – Новоиспеченный конунг повернулся к Хелдору спиной, приказывая всем готовиться к погребению воинов.
… Наутро был прилив. Тяжелые от добычи драккары подхватило течением и медленно потащило вверх по реке. И дружинники, и гребцы, и пленники начали дружно грести. В один момент ветер, идущий от моря, надул паруса, и они понесли над водной гладью так, словно путешественники шли верхом на рысях.Сейчас они выберутся из проток и будут идти под парусами столько, сколько получится, благодаря чему покроют немалые расстояния к вечеру.
Хелдор, подойдя к корме, смотрел на оставленный город. Погребальный костер до сих пор дымил. Одним из сожжённых по воинскому обычаю был погибший гребец. Не будь Хелдор так упрям, то отправившиеся в одиночку горожане уж точно были бы убиты или угнаны в рабство.
Командир пикинеров понял, что в очередной раз своим присутствием нарушил устоявшийся порядок. Сломал, перемешал, вытряхнул наружу. Кажется, ему не суждено хоть где-то оказаться просто так, без причины или последствий.
- Сходил, понимаешь ли, за солью – проговорил он, бросая прощальный взгляд на исчезающий город и поднимавшийся над ним дым.
Глава 4
Едва первые листья окрасились в желтый, а неубранные хлебные поля стали блестеть золотом… Тогда и пошатнулось хрупкое негласное перемирие. Земля еще и единожды не примерила белый саван, готовая перестать родить и уйти на покой, как пролилась первая кровь.
Враг был хитер, расчетлив, а потому не хотел тратить средств на военную компанию больше, чем требовалось: едва настал день, когда стало возможно убирать с полей урожай – тогда и появились на них налетчики Теодорика, что были для неубранных полей и амбаров похуже крыс и саранчи. Не успели воины Ястреба побороть эту напасть, как ударили и имперские наемники – они шли как на праздник, в разноцветных одеждах, сияющих доспехах, украшенные перьями. Под их натиском можно было лишь, огрызаясь, отступить…Или принять свою смерть, ведь каждого, кто смел сопротивляться, накрывали хищные эльфийские стрелы – а выживших словно косой срезало натиском гусар, после чего уцелевших нещадно рубили их боевые слуги.
Ястреб, тем не менее, предугадал это, не дав противнику легкой и быстрой победы. Вражеское войско на марше еще нужно было прокормить – и людей, и коней. Все, что удавалось отбить у рейдеров: ни вилка капусты, ни самой жухлой репы и даже ни единого колоска не оставлял Грозд на прокорм злобных имперских коней, которые, кажется, за один присест могли сожрать столько, сколько иной селянин за дюжину дней. За это и приходилось драться – быстро, свирепо… И, пожалуй, также беспощадно потом убирать поля, ведь если чуть задержишься – окажешься отрезанным от остальных.
Имперские наемники были требовательны, за продвижение вперед просили не только серебра: на одной капусте и муке грубого помола было несладко, потому как мяса, яиц и молока, благодаря последовательным действиям Теодорика, едва ли было достать – равно как пива и браги, а значит приходилось, наравне с конями, пить из колодцев – что наемникам тоже было непривычно.
Как доносили лазутчики Ястреба, рутьеры и ландскнехты подчас отказывались двигаться дальше, покуда не получат положенного им довольствия. Хоть сражались они на совесть, но они даже могли отказаться нападать на очередное укрепление или вообще сворачивать лагерь, пока им не дадут что-то кроме репы и хлеба.
Ястреб разделял риск со своими людьми – и старался поспеть там и тут во главе своего личного отряда. У него было целое лето на то, чтобы подготовиться к происходящему, и теперь его разношерстное войско работало, как часы… Жаль лишь шестерни в них были погнуты и изношены.
Дружинники, стража и ополчение думали, что, спрятав своих родичей в лесах, как и запасы на зиму, они дадут последний бой при нескольких небольших каменных крепостях, что были построены больше двух сотен лет назад. Предполагалось, что там, опираясь на них, наемников удастся отбросить восвояси. Готовились полевые укрепления. Подновлялись стены, ставились решетки, чинились и смазывались сотню лет не работавшие механизмы. Значительную часть бригантных доспехов, арбалетов и прочего снаряжения, что поставлял Майсфельд, отправлялось туда, к последнему рубежу. Одному лишь владыке Грозда было доподлинно известно, что этим дело уж точно не окончится.