– Скажите, этот ваш тренер был похож на меня?
– В каком смысле?
– Внешне.
Прежде чем ответить, Алла долго его разглядывала.
– Ага. Чем-то вы с ним схожи.
– А точнее?
– Не могу сказать.
– Ну все-таки?
– Не помню.
– Аллочка, постарайтесь, пожалуйста!
– Ну... Вы оба не уроды, что ли...
– Спасибо.
– ... И не красавцы, не высокие, но и не малорослые, не молодые и не старые. В общем, таких полно.
Гордеев ничего не сказал, только посмотрел на нее, думая, что приключение можно считать оконченным: цветочница превратилась для него в некое табу, и единственное, что ему еще предстояло сделать, это найти благовидный предлог, чтобы выставить ее за дверь. Девушка, кажется, заметила происшедшую в нем перемену и спросила с некоторой настороженностью:
– Что это с вами? Я сказала что-нибудь не то?
Сделав над собой усилие, он поинтересовался:
– А что, по-вашему, много таких мужчин, как я и этот баскетбольный тренер?
– Немало. Вы, как бы это сказать, ну, массовое явление, что ли.
Тут Гордеева передернуло, и девушка вдруг все поняла.
– Ага, догадываюсь! – воскликнула она. – Вы обиделись на то, что я назвала вас серединкой на половинку, сказала, что таких много, правда?
– Не то чтобы обиделся, – ответил Гордеев, – а, скажем, у меня опустились руки.
– Это почему же?
– Так. Мне кажется, что я делаю то же самое, что делают другие, вот я и предпочитаю теперь ничего не делать.
Алла попыталась его утешить:
– Со мной у вас не должны опускаться руки. И потом, клянусь вам, мне больше нравятся такие мужчины, как вы, самые обыкновенные, чтоб ничем не отличались от других, ведь про таких с самого начала знаешь, что они скажут и что сделают.
– Ну вот мы и познакомились, – объявил Гордеев вставая. – А теперь прошу прощения – у меня срочная работа.
Они вышли в коридор. Нельзя сказать, чтобы у девушки был убитый вид, пожалуй, она даже улыбалась.
– Не нужно так злиться. Не то вы действительно станете совсем как тренер.
Гордеев немного оживился.
– А что еще сделал тренер?
– Поскольку я сказала ему однажды, что он мужчина, каких полным-полно, распространенный тип, что ли, он разозлился, ну точь-в-точь как вы, и выставил меня за дверь.
Гордеев молча открыл дверь, и она рассмеялась уже откровенно.
8
Подслушивающих и подсматривающих устройств в офисе Филипп со Щербаком не нашли, зато обнаружили кое-что более любопытное – «клавиатурный жучок». Это совсем свежее изобретение, функция которого, как объяснил Коля Щербак, была предельно проста. Едва на компьютере начиналась работа, о любом прикосновении к клавишам становилось известно кому-то еще. Более того, на экране шпиона, считывавшего информацию, была картинка монитора. «Клавиатурный жучок» был достоянием российской науки, и, кажется, Щербак с Филей этим гордились. А может быть, они просто были удовлетворены, что отработали не зря.
Что же получалось? Розанов решил открыть в Химках филиал. Договорился с отцами города о всяческом содействии и аренде прекрасного помещения в самом центре. После этого в Химки приехал Гордеев, подписал бумаги, закупил оргтехнику и... его тут же кто-то посадил на крючок? Ему продали аппаратуру, которая заведомо будет прослушиваться или просматриваться? Был ли в курсе продавец? И вообще, кто мог знать обо всей этой истории, кроме них с Розановым? Гордеев обдумал ситуацию с разных сторон и решил своего шефа пока в нее не посвящать.
– А можно оставить «жучок»? – спросил он у оперативников.
– Не понял, – сказал Филя, а Щербак почесал затылок.
– Можно ли сделать вид, что я не догадался, но в свою очередь засечь тех, кто охотится за моей информацией?
– Ага, – сказал Филя, что отнюдь не означало «да», а означало, что он понял вопрос. Щербак почесал затылок еще сильнее, а потом ответил:
– Надо звонить Максу.
Макс был штатным компьютерным гением детективного агентства «Глория» и вообще докой по всяким техническим штучкам, гораздо большим, нежели Щербак и Филя, вместе взятые. Единственным его недостатком было то, что из цокольного этажа в доме на Неглинной, который арендовала «Глория», на памяти Гордеева он практически не выбирался. Правда, благодаря этому Макс отменно консультировал по телефону.
Щербак позвонил ему и обрисовал проблему. Макс попросил детально описать «жучок», после чего выдал очередной гениальный, без преувеличения, рецепт – отвезти его вместе с клавиатурой в Москву – к нему, к Максу: он подсоединит «клаву» к своему компьютеру и станет лично работать на ней, дезинформируя «шпионскую сеть». А там видно будет.
Вечером Гордееву позвонил Бомба – Павел Долохов. Он был известным джазовым барабанщиком и менеджером. Когда-то с ним случилась неприятность: он привез в Москву какую-то американскую знаменитость, и у того прямо в московской гостинице исчез саксофон, на котором он играл последние двадцать лет. Именно Гордееву тогда удалось счастливым образом разрешить кошмарную ситуацию. Во-первых, Долохов, по его совету, напоил американца до бесчувствия, а во-вторых, к поискам были подключены сотрудники детективного агентства «Глория», усилиями которых было установлено, что в номер к американцу проникли «любители автографов». Цепочка быстро размоталась, и драгоценный сакс был возвращен протрезвевшему маэстро. В результате тот не был даже до конца уверен, что кража ему не пригрезилась. По большому счету, конечно, повезло, но с тех пор Долохов проникся к Юрию Петровичу уважением.
– Юрий Петрович, можете помочь моему другу?! – не здороваясь, завопил Долохов.
– Сомневаюсь. А что случилось?
– У него серьезные личные проблемы, и я боюсь за его жизнь.
– Пусть обратится в милицию.
– Время дорого! А вдруг он покончит с собой?
– И кто он такой?
– Олег Артемьев, известный художник. Очень модный.
– Не слышал, – отрезал Гордеев.
– Ему всякие знаменитости портреты заказывают. Он на этом имя сделал.
– Как Никас Сафронов?
– Никас Сафронов – это полный отстой, а вот Артемьев – художник что надо. Даже смешно сравнивать.
– Вообще-то мне по барабану, ты не обижайся, но дел сейчас – выше крыши. Мы новый офис открыли и...
– Юрий Петрович! – натурально взвыл Долохов. – Неужели не поможете?!
– Павел, дело в том, что я сейчас не в Москве работаю, и...
– Юрий Петрович, вы знаете, с каким уважением я к вам отношусь, даже с пиететом, даже...
– Короче, – попросил Гордеев, которому надоели эти излияния.
– Короче будет так – я бы не стал вас беспокоить, если бы не боялся...
– Чего?
– Мне кажется, ему до самоубийства недалеко. У него жена Альбина, известная манекенщица, сбежала. Я его уговариваю в Химки уехать, но он меня не слушает, торчит в Москве, надеется, что она вернется, и, кажется, тихо с ума сходит.
– Стоп, – сказал Гордеев, у которого внезапно прорезался интерес. – При чем тут Химки?
– Так он же оттуда родом фактически, у него там родители живут, у них чудесный дом, и ему бы сейчас из мегаполиса свалить – самое оно...
– Ясно, – оборвал Гордеев. – А где он сейчас – твой приятель?
– В своей мастерской. Слезы льет.
– А мастерская где?
– В Москве, конечно.
– В Москве, говоришь? Давай телефон.
Почему бы и нет, решил Гордеев. Шеф наверняка поинтересуется, как он наращивает клиентуру в Химках, а ему будет чем отчитаться: модный художник – это хорошо. А то, что он сейчас не в Химках, а в Москве – это частности, лишний повод домой наведаться.