- Бесполезно. Понимаете, это там, на небесах, он живой, но для нас он мертв. По плотски мертв. По земному. Хотя в мыслях живой.
- Кто, иегумен?
- Да нет, черт, Иисус Христос, прости Господи, Господь наш. Небесный. Отец всепрощающий.
- Ну ладно, ладно, завелся. Пошли.
И они пошли. Благоухание нарастало. Лицо отца Виталия снова нашло точку опоры и священную серьезность приняло. Он подвел Леонида Львовича к внушительному образу святого и начал было говорить, но был прерван.
- О. А это что за бабища с дитем?
- Какая, - сначала не понял отец Виталий, но тут же поперхнулся. Улыбка слетела. Уши не слышали бы. Кажется, храм покачнулся от этих слов.
- Свят, свят, свят. Господи, да что ж вы такое говорите. Прости Господи. Нельзя так, - немного смягчился отец Виталий,
- Это... Это, знаете ли, матушка.
- При чем здесь матушка. Какая?
- Это боженькина матушка. Она родила на свет божий бога-человека, поэтому она тоже святая. Мы ей...
- Подожди. Да она ж на знала, чего у нее родится. Родила себе, а тут такая фигня, можно сказать. Я вон тоже. Кто бы подумал, что из Леньки...
Отец Виталий рвал и метал. В душе. Пот стекал крупнокалиберными каплями.
- Прости, Господи, ибо не знает чего говорит. На колени, да на колени же, - полукричал, полушептал отец Виталий и бился, вместе с каплями пота, лбом об пол. Плавно. Стараясь его не повредить. Лоб
Леонид Львович решил отдаться традициям, присел на колени и с глубоким чувством собственного достоинства начал двигать двумя пальцами то по вертикали, то по горизонтали, то справа налево, то еще куда-то.
- А вон тот, седой, наверно папашка? - переспросил Леонид Львович.
- Это Иоанн Предтечи, - отец Виталий продолжал молиться.
- Ну папаша, да?
- Да!
Отец Виталий продолжал нашептывать молитву и неистово молиться. "Суровый видать этот мужик, Иисус, - подумал Леонид Львович, - боятся".
- Надо зажечь свечи, - очнулся отец Виталий.
- Василий, прикури, - Леонид Львович окликнул охранника.
- Нет, самому... самому. Так по закону, т. е. по традиции положено.
Леонид Львович забрал у Василия зажигалку и начал медленно "прикуривать" свечи.
Когда дело было сделано, он долго собирался с мыслями. Тут надо как-то подипломатичней, поаккуратней.
- А... Этого. Рад знакомству. Очень. Ну меня с братвой ты знаешь. Мне твой кореш, вон Витек, - Леонид Львович махнул на отца Виталия, - говорил, мол ты в курсе всех дел. Все видишь, все знаешь. Он вобще многое... Да я сам, как увидел, говорю - свой мужик. Даже вот базара никакого. Только вот, не обижайся, конечно. Скажу тебе как авторитет авторитету, братва у тебя, конечно, я бы сказал, плюгавая. Я понимаю, конечно, что это типа конспирации... Ха-ха, но скажу тебе, стучат, ой стучат. Вот ты мужик, да! И этот твой, вон Витек. Мы как встретились, ну как братья сразу. Посидели мы в ресторанчике, выпили. Вот и он мне, короче, и говорит, есть мол мужик, и про тебя. Нахваливал, значит, ну мы с братвой...
- Лелик, - откуда ни возьмись появилась Люся, - ну что ты прям опять...
- Да что ты лезешь, - Леонид Львович принял стойку, которая по замыслу должна была его отличать от простых смертных: чуть согнутые пальцы, ладонями вперед, несколько ниже уровня ушей. - Дура. Слыш, не видишь, я с самим богом базарю. У него и так времени мало, а еще ты глупая баба, со своей херней лезешь. Да если он
всех таких как ты будет выслушивать, так он ебнется запросто. А то прибежала... Тут мужики базарят. Дела крутим, - у Леонида Львовича еще больше загнулись пальцы и заходили руки.
Люся обиделась, хотя знала - он был прав.
А Леонид Львович продолжал то ли монолог, то ли диалог с Господом. Начал было, по научению отца Виталия, просить земного прощения и отпущения всех грехов, но потом плавно перешел к деловым вопросам. Первый вопрос был о переводе наличных, как он их называл, сбережений, в мир иной. Замолвил слово за дачу, о квартирах заикнулся в Москве и Питере, дочке гараж с машинами, жене... Тут он достал ручку с блокнотом и начал сбиваясь составлять список. Надо было постараться ничего не забыть.
После получаса непосильной работы он удовлетворенно хмыкнул.
- Ну здесь так, ерунда, по мелочи в общем-то. Слушай, а ты это зря конечно, Иуду-то простил. В крайнем случае простить-то простил но на бабки посадил бы. Падла. Я вот кого-кого, а стукачей, бля, давить готов. Так что ты, этого, подумай. Если чего - поможем, какой базар. Мне еще вот тут Витек говорил, плохо вы там живете. Холодно на небесах-то. Дожди. Молнии там всякие. Так что если чего надо, сразу ко мне. Все сделаем. Проблемы какие решим. Я тут Витьку оставлю адрес, деньги. Если чего, я всегда. Я нормальный мужик. Чего надо там, с ментами или еще с кем - уладим.
- Эй, Витек!
- Вы меня? - уже на бегу переспросил отец Виталий.
- Нет, педального коня! - с?язвил Леонид Львович. - Тебя, кого ж еще. Не того же бомжа, который вон у батареи греется.
- Извините, не понял.
- Короче слушай. Мы тут пальцы поразмяли, ну и добазарились в общем-то. Ну он мне сказал бабки тебе оставить. Так вот слушай - деньги передашь ему лично. Понял?
- Да, да, конечно... Кому?.. Извините.
- Главному, этому, - и Леонид Львович указал пальцем на Христа.
- А, ну да, разумеется!
Уезжал Леонид Львович с чувством глубокого удовлетворения. Главное быть дипломатом. Главное находить нужные ходы. Еще одна сделка, пальцы радостно веерились.
Отец Виталий испытывал нечто похожее, плюс благоухание, плюс энное количество недоеденных пирожков.
Вошла Варвара.
- Виталий Федорыч, чего-то сквозняк вроде как откуда-то, что ли.
- С чего ты взяла?
- Да свечи чего-то погасли.
- А... - задумчиво произнес отец Виталий, - бывает. В голове упорно крутилась мысль, что доллары, оставленные необычным меценатом, пахнут кирпичом. Да разве кирпич вообще пахнет. Странно!