– А, Пол! Черт возьми, сынок, я видал и более счастливые физиономии – в проктологическом отделении.
– Как хорошо пахнет кофе!
– Полагаю, ты желаешь его отведать? – Старик нахмурился. – Ты никогда не приходишь просто так. Держу пари, ты хочешь вылакать верхушки с пенкой.
– Дай мне пригорелой жижи со дна, как ты всегда делаешь.
– А где твои приятели? Наверняка дрыхнут. Они похожи на настоящих профессионалов по части потребления виски. Да ты и сам, видать, немало принял. – Старик налил две чашки кофе, поставил кофейник на плиту и сел. – Осторожно, горячий!
– Ну и хорошо. Может, у меня с языка слезет верхний слой и пропадет этот дурацкий привкус, – сказал Пол, сделав осторожный глоток. – Джо Маклин здорово накачался. А Торн пить не умеет. Алкоголь плохо на него действует.
Дядя и племянник принялись за кофе и надолго замолчали.
– Никогда не перестаю удивляться, как тебе удается так замечательно управляться с кофейными бобами.
– Да еще бесплатно, да? Если не нравится, можешь в любое время суток получить за двадцать пять центов кружку помоев в любой уличной лавке.
– Далеко идти.
– Так когда ты отчаливаешь? – Старик скосил глаза не племянника и нахмурился.
– Ты решил, что я уезжаю, потому что я состриг бороду и побрился?
– А что, разве не уезжаешь?
– Через пару часов.
– Я сразу понял, что эти парни приехали с дурными вестями. Наверняка в связи с тем типом. Помнишь, ты предупреждал меня? Что, где-нибудь выплыл?
Пол отхлебнул кофе и кивнул:
– Убил восемь человек женщин и детей. Ребята, что ко мне приехали... это их родные. Последние – двое детей и жена Рейни Ли.
– И они думают, что ты сумеешь его поймать? Что ж, может, они и правы.
– Жаль только, я так не думаю. Но должен попытаться. Он собирается взяться за Лауру и ребят.
– Ясно. Тогда не о чем говорить.
– Я хотел...
– Слушай, Полли. Не надо заливать тут все слезами, как, бывало, делала моя сестрица, а твоя мать. Я присмотрю за домом. Поезжай, занимайся своим делом и ни о чем не беспокойся. Хотя нельзя сказать, чтобы ты когда-нибудь обо мне беспокоился. Подумаешь, старик, которому не на кого оставить свое дело! Отправляйся. Но я хочу взять с тебя слово, что, когда этот крысиный выродок околеет, ты вернешься и привезешь погостить детей. Может, кто-нибудь из них захочет удрать сюда навсегда. Никогда ничего нельзя знать наперед.
– Никогда. – Пол улыбнулся. – Не могу себе представить, что кто-то из них захочет жить со мной под одной крышей.
Дядя и племянник снова погрузились в молчание. Каждый задумался о своем. Потом Аарон встал.
– Возьми-ка кое-что с собой. – Он вышел в помещение магазина и через пять минут, вернувшись на кухню с узким ореховым футляром около трех футов длиной и небольшой картонной коробкой, положил их на стол перед Полом.
Старик содрал с коробки скотч, открыл и извлек из нее черную кожаную кобуру под плечо с тиснением в виде листьев плюща. Пол молча наблюдал за производимыми манипуляциями. В кобуре лежал командирский кольт с оленем на рукоятке.
– Помнишь его? – спросил Аарон.
– Помню. Я и не знал, куда он подевался.
– УБН прислало его тебе вдогонку, Я не знал, захочешь ли ты снова его видеть.
– Спасибо.
– За что?
– За то, что не продал оружие. – Мастерсон посмотрел на старика совершенно серьезно, потом уголки его губ поползли вверх.
– Да уж, переборол искушение. Сбрую вроде этой можно загнать за шесть или семь сотен, если подвернется подходящий дурак.
Пол взял револьвер, повертел в руках, откинул барабан и осмотрел ствол.
– Чищеный! – с обидой буркнул старик.
Аарон взял в руки деревянный футляр. Он снял крючок с древней застежки и открыл крышку, обнажив бордовый бархат внутренней обивки. В футляре лежала длинная черная трость. Старик вынул ее и передал Полу.
– Я помню ее. Последний раз видел еще ребенком.
Пол поразился ее тяжести. Ручка трости в форме буквы "Г" была вырезана из слоновой кости. Сама трость, черная и блестящая, словно темное стекло, оканчивалась серебряным наконечником, украшенным затейливой филигранью.
– Возьмешь ее с собой, – не терпящим возражений тоном велел Аарон.
– Она еще великолепнее, чем мне представлялось, – восхитился Пол. – Весит, должно быть, фунтов десять. Ты намекаешь на мое увечье?
– Она тяжелая не без причины. И твое увечье здесь совершенно ни при чем. Эта трость в любом случае тебе не помешает. Посмотри на наконечник.
Пол залюбовался тростью. Резной рисунок на ручке изображал сцену поединка: один из дуэлянтов стоит, другой падает, раненный. Пол перевернул трость и осмотрел наконечник. В серебряном кружке чернело отверстие.
Аарон забрал трость у Пола и повернул ручку. Она сместилась, открыв казенник. Старик вложил туда медный патрон и вернул ручку на место. Потом поднял трость и направил ее на толстое бревно. Раздался устрашающий грохот. Пол встал и сунул палец в новую дыру в стене.
– У этой старинной трости интересная история, – сообщил Аарон. – Не помню в точности, в чем там дело, но что-то связанное с картежником. Трость изготовил знаменитый ружейный мастер по чертежам некоего картежника. Они ему приснились, или что-то в этом роде. Рукоятку вырезал художник-китаец из Фриско в 1880 году. Сама трость вырезана из африканского эбенового дерева, внутри – ствол от винтовки. Серебряный наконечник – из мексиканских рудников. Я выменял эту трость на кое-какой хлам сорок лет назад. В случае чего она станет ответом на твою последнюю молитву.
– А я и не знал, что она стреляет.
– Прежде не было нужды тебя просвещать. Сорок четвертый калибр дорог, так что не трать патроны попусту. Открой казенник и заряди ее. Поворот ручки на пол-оборота против часовой стрелки взводит боек и приводит в действие спусковой механизм. Я дам тебе шесть патронов. Надеюсь, они не угодят в тебя.
– Я буду осторожен.
– Ногу себе сдуру не прострели.
– Я буду держать ее незаряженной.
– Еще чего! Разумеется, ты будешь держать ее заряженной! На кой черт она тебе незаряженная? Ну вылитая маменька! Та тоже вечно какую-нибудь глупость сморозит.
Пол покачал головой.
– Спасибо.
– Тросточка наверняка стоит целое состояние. Я только одалживаю ее тебе. Дай слово, что будешь держать ее при себе. И что вернешь... лично.
Пол встал, и они обнялись.
– Я вернусь, дядя Аарон.
– С детьми? Привези их сюда, пока я не помер.
– Постараюсь.
Старик вытер рукавом повлажневшие глаза.
– Я когда-нибудь говорил тебе, как много ты для меня значил все эти годы?
– Нет, дядя Аарон, никогда.
Старик хлопнул племянника по плечу.
– И сейчас не собираюсь. Сбрей эти дурацкие усы – в них ты похож на конокрада.
Пол одним глотком допил кофе и встал. Трость он прислонил к стене.
– Я заберу ее на обратном пути.
– Как знаешь, – сказал Аарон, махнув рукой. – Все равно по-своему сделаешь.
Глава 6
Лаура Мастерсон стояла в дальнем конце бального зала, где когда-то, под хрустальной люстрой, вывезенной из Франции, кружились элегантные пары. В этой комнате безусые мальчишки в сером[2] кланялись хихикающим девицам в пышных кринолинах, а струнные оркестры играли мелодичные вальсы. А тем временем страна разделилась на два лагеря, и оба готовились обмениваться пулями и пушечными ядрами. Потом эта комната была превращена в госпиталь, здесь лежали на матах жертвы желтой лихорадки, и за ними ухаживали приходской священник и женщины в белых льняных одеяниях. Лауру окружали призраки прошлого, но она смотрела сквозь них на свою работу.