Raptor
Последняя
ПОСЛЕДНЯЯ
Стужа уже давно стала обыденностью. Ветер пробивался в каждую щель, ехидно воя и облизываясь языками сквозняков. Казалось, что спрятаться от вездесущего холода невозможно. Он повсюду. Он стоит за спиной и ждёт. Ждёт терпеливо. Когда жертва прекратит сопротивление и сдастся на его милость.
Это была не первая зима, и даже не самая суровая. Но явно особенная. Покрытый тяжёлыми сугробами город быстро разрушался. Словно таял на глазах. Постоянно, то тут, то там, слышались гулкие и глухие отголоски новых обрушений: скрип перекрытий, стоны металлоконструкций и хлопанье деформированного профиля. Всё это сопровождалось шуршанием осыпающегося кирпича, как при землетрясении. Вот только земля оставалась спокойной. То, что было способно её колыхать, умерло несколько месяцев назад. И теперь здания рушились сами. Методично, непредсказуемо. Друг за другом, а то и группами. Это было не нормально. Старые дома не могут разваливаться так массово и активно, даже пребывая в крайне ветхом состоянии, даже под снежным гнётом. Такого просто не может быть. Тем более, что ещё прошлой зимой ни один дом в городе не рухнул. Хотя были те же сугробы, те же ветра, тот же мороз промораживал стены насквозь и тот же лёд с грубой настойчивостью раздирал их изнутри. Нынче же действовала совсем иная причина. Здания как будто лишились какой-то основы, внезапно став хрупкими и неустойчивыми. Старый цемент можно было легко выковыривать пальцами. Он крошился, разваливался, рассыпаясь крупным песком. Кирпич, брошенный в стену, разлетался на мелкое крошево. А бетон пускал трещины, словно стеклянное полотно. Некачественное строительство? Недолговечный запас прочности? Отнюдь. Дома, построенные в разное время, рушились одинаково. Разве что небольшие постройки держались чуть поувереннее, нежели многоэтажки. Но это, видимо, было связано с разницей в нагрузках на фундамент, и не более того. Судьба их тоже была предрешена.
В мёртвом городе никого не осталось. В этом заключалась ещё одна странность пришедшей зимы. Всё живое вымерло за считанные недели. И непонятно, что было тому причиной. Прошлые зимы не оказывали сильного влияния на популяции животных, обитавших в городе. Не впадавшие в спячку, спокойно переходили на зимний режим, и выживали: кто охотой, кто поисками скрытых под снегом растений. Опасное было время, но, при должной подготовке, вполне пригодное для существования. Не то, что сейчас, когда вообще никого не осталось, и даже стая голодных хищников, рыщущих по округе, была бы воспринята за подарок с небес. Город умер и его жители вместе с ним.
На дворе был конец декабря, а городские кварталы успели так сильно разрушилиться, что сомнений никаких не осталось - до весны городу не дотянуть. Уже сейчас он напоминал нагромождение уродливых сугробов, из которых кое-где торчали серые стены с чёрными провалами окон. Между этими холмами, красиво и гладко, выстилался снежный саван, покрывавший бывшие улицы до второго этажа. И никаких следов, никаких тропинок на чистом снегу. Вообще ничего. Только позёмка время от времени танцевала на этих застывших волнах, под аккомпанемент ветра, завывающего в пустых, выхоложенных комнатах окрестных зданий.
Но что это? Кто-то посмел испортить эту девственную красоту, расчертив её вдоль бывшей улицы парой параллельных полос. Лыжный след тянулся между невысокими постройками коттеджного комплекса и длинной многоподъездной девятиэтажкой: сильно потрескавшейся, с провалившейся крышей, но всё ещё держащейся. Синхронное похрупывание снега выдавало движение одинокого лыжника, который и не пытался прятаться. Скрываться здесь было больше не от кого.
На заснеженном перекрёстке одиночка остановился. Воткнул палки в снег. Поправил крепление на правой лыже, после чего, накинул рюкзак поудобнее, и стянул капюшон назад, чтобы улучшить обзор. Низко висящее солнце блеснуло в потёртых отражающих очках. Когда посиневшее лицо странника открылось его лучам, стало ясно, что это женщина. Впалые щёки и остро выступающие скулы говорили о том, что она сильно истощена и, вероятно, больна какой-то тяжёлой болезнью. Дыхание, не смотря на мороз, слетало с её губ и ноздрей едва заметными облачками, словно внутри её остывающего тела почти не осталось тепла.
Осторожно кашлянув, она приподняла очки на лоб, и прищурила свой красный, слезящийся глаз. Второй, тем временем, продолжал мёртво таращится, даже не поворачиваясь в глазнице. Он был слеп.
Всё тщетно. Цепочка замеченных следов оказалась следами ветоши, вынесенной порывом ветра прошлой ночью, и протащенной кубарем через улицу. Вон - тот самый клубок спутанной пакли, пенопласта и ещё каких-то палочек, похожих на остатки сломанной удочки. Забился под наклонившийся фасад углового здания.
Райли - так звали охотницу, разочарованно опустила очки на глаза, вздохнула, немного подышала на свои худые руки, и, взявшись за палки, продолжила движение, но через пару шагов остановилась вновь. Что-то её задерживало на этом перекрёстке. Воспоминания, не свойственные её природе. Когда-то, ещё на заре своей жизни, она усиленно вытравливала из головы громадные, но бесполезные массивы чужих мыслей, компилируя только нужное. И злилась на то, что пользы в этой горе хлама оказалось бессовестно мало. Это напоминало постапокалиптическое копание в рюкзаке мертвеца, с надеждой отыскать в нём вещи, необходимые для выживания. А вместо вещей попадался только хлам, хлам, хлам... Зеркальца, украшения, косметика - всё хлам. Киноактёры, модели смартфонов, модная одежда - опять хлам. Опять на выброс. Татуировки, низкокалорийная пища, путешествия в тёплые страны, автомобили, пароли соцсетей - хлам, хлам и мусор. Чужая сумка пустеет на глазах, а полезных вещей из неё извлечено ничтожно мало. Кого за это винить? "Старую хозяйку"? А разве она виновата в том, что кто-то будет потрошить её интеллектуальный багаж? Разве она готовилась к апокалипсису? И уж конечно же она не готовилась к такой участи, а если бы и готовилась, то точно не думала бы о ком-то, кто придёт ей на смену, надев её тело, словно костюм из секонд хенда...
И вот сейчас, Райли с удивлением для себя пришла к осознанию того, что сполна ощутила положение "старой хозяйки". И если та уже давно была мертва и ни о чём таком задуматься даже не успела, то Райли продолжала жить после той переломной страницы своей яркой и очень недолгой жизни. Когда прошлое резко очертилось некой границей, а настоящее превратилось в совершенно иную, новую жизнь. Таким образом, существование поделилось на "до" и "после", и одна часть Райли осталась там, а другая - перенеслась сюда. Вместе с этим, её всё чаще угнетали мысли, ползущие из подсознания, которые нашёптывали ей о том, что она живёт зря, живёт вопреки. И что во всех обозримых мирах параллельной вселенной её уже нет. Только в этом, одном единственном мире, она каким-то образом выжила, назло тем, кто всё это затеял. И эти злые вершители махнули на неё рукой, как на таракана, сбежавшего из-под тапка, - "чёрт с тобой, живи как хочешь, пока сама не сдохнешь где-нибудь в уголке". От этого Райли становилось очень плохо.
У неё был шанс уйти вместе со всеми. Она могла. Её звали. Но она отказалась. Почему? Ведь она уже знала, что её мечте не суждено сбыться. Что же остановило? На этот вопрос она сама не могла ответить. А сейчас уже и смысла не было. Поезд ушёл. Собратья исчезли. В какой-то день, она просто перестала их слышать. Раньше они присутствовали в её голове, как некий фоновый шум. Что-то вроде городского гула за окном. При этом, она твёрдо ощущала себя одной из них. И вдруг всё. Наступила тишина. В тот тяжёлый день Райли целые сутки просидела дома, не шевелясь и не веря, что это произошло именно с ней. Она осталась одна. Последняя.
У неё сохранились только воспоминания, в которых она копалась, как в памяти "старой хозяйки". Вот ведь парадокс. Она стала "старой хозяйкой" самой себе.
Райли бережно лелеяла те недолгие события, что произошли с ней до той черты, когда её друга навсегда увезла большая, черная машина. В ту ночь выпало много снега. С тех пор он так и лежит, лишь увеличиваясь. И не тает. А всё что осталось у бедной Райли - это жилетка, подаренная на память, которую она не надела с той поры ни разу, храня словно реликвию. Когда-то её друг точно так же берёг шляпу, доставшуюся ему от погибшего товарища. И она никак не могла понять, зачем так относиться к обычным вещам? Это же просто вещи. Теперь же всё стало по другому и она поняла... Кто бы мог подумать, что быть человеком - так сложно и больно? В своё время она выбросила все эти эмоциональные пережитки за ненадобностью, а потом, сама же начала их перенимать, фактически с нуля, только ради того, чтобы от них мучиться. Подобное выходило за грани разумного, но что-то подсказывало Райли, что лишь пройдя через эти мучения, она сможет стать человеком.