- Думал не одолеем, - просипел Матвеич, - дюже лют, окаянный. Я, вон на руках всю кожу побил. - Он показал на грубой ладони широкий алый рубец.
- Вам бы, Степан Матвеич, руку то обработать надо, - захлопотала Настя. – Не то, грязь попадёт, микробы.
- Микробу мы, Настюха, зараз сборем, - заверил Матвеич, - тащи-ка, бутыль с сивухой.
- Да чего же тут то, - засуетилась Настя, - давайте в дом, а я пока тряпицу найду почище.
- Можно и в дом, - согласился Матвеич.
Он чинно оскрёб сапоги об вязанный коврик и шагнул через порог. Валёк с сыном, и я зашли следом.
Пока Настя искала тряпицу для перевязки, тёща проворно наметала на стол нехитрую закуску и поставила три стакана, наскоро протерев их рушницей.
- Не дело, - покачал головой Матвеич, - работников не досчитала, мать. Давай ка ещё посуду. Четверо нас.
- Этого рано к самогонке то приучаете, - проворчала тёща, кивая на валькова сына, однако принесла и четвёртый стакан.
Матвеич по праву старшего взял со стола ополовиненную бутыль и молча разлил сизую жидкость по стаканам: взрослым по половине, малому на донце. Однако выпить не торопились,
ожидая слова.
- Вот собрались мы тута, потому, как соседи, - произнёс Матвеич. – Случись у кого какая напасть, и все мы придём разом и выручим. А почему? Потому как, мы не просто соседи, а друзья и товарищи. Так выпьем, братцы, за дружбу меж нами и во всём мире!
Мы с хрустом чокнулись и опорожнили стаканы.
- Ядрёна, - похвалил Матвеич, вертя головой и шаря по столу в поисках ломтя хлеба.
В сенях послышалась возня и поросячий визг.
- Глянь, - подмигнул повеселевший Валёк, - тоже в товарищи набивается. Должно, сивуху почуял.
В кухню, неся в руках зелёнку и марлю, вернулась Настя. Пока она хлопотала над пятернёй Матвеича, мы разлили ещё по одной и дружно выпили за свободу народа Кубы. До полуночи мы вникли во все международные проблемы, но, когда самогона оставалось на последний разлив, тёща отобрала бутыль, ссылаясь на то, что Петрушу утром нечем будет опохмелить.
Когда соседи наконец разошлись, мы решили дежурить возле Пиночета по очереди. Не Бог весть, чего может он натворить, когда проснётся. Первой, сославшись на бессонницу, осталась на часах тёща. Мы с Настей не стали спорить и отправились спать.
Уже под утро нас разбудил отчаянный визг Пиночета. Нашарив во тьме одёжу, я бросился в терраску. Боров, спотыкаясь и падая, пытался подняться с пола. Рядом с ним суетилась тёща, подсовывая под рыло Пиночета миску с водой.
- Попей, Петруша, - уговаривала она, но её любимец только мотал головой и истерично взвизгивал.
Наконец, ему удалось подняться. Пиночет посмотрел на меня мутными от похмелья глазами и с отвращением хрюкнул. В терраску вбежала сонная Настя, на ходу застёгивая юбку. Вдвоём с тёщей они кое-как выпроводили борова на улицу и, где уговорами, где хворостиной, загнали в хлев.
Последнюю огуречную банку мы открыли на Рождество. Огурчики вышли хрусткие, один к одному. На стол не стыдно было подать. Что не говори, а права оказалась тёща Вера Ильинична: много запаса не бывает. Всякое ведь, может приключиться…
Конец