Послышался какой-то шум.
— Что там?
— Мы вот-вот взлетаем, просят отключить мобильные.
Сердце девушки оборвалось. Она закусила губу, уставившись потерянным взглядом в окно, за которым шумел проспект.
Весна. Их четвертая весна.
— Марк… — еле слышно прошептала она в трубку. Он вряд ли ее расслышал.
— Стюардессы показывают, как пользоваться спасательными жилетами и кислородными масками, и говорят, что нужно пристегнуться и отключить к такой-то матери телефон, иначе меня высадят с самолета, — пошутил Марк.
— Хорошо…
— Не умирай там, детка, — услышала она в трубке, и у нее округлились глаза от удивления, потому что он так ее никогда не называл. Никогда он не произносил подобных слов, не обращался к ней так, как обычно пары обращаются друг к другу. Ни разу. За четыре года. У других это совершенно обычно, для нее — особенно. — Моя малышка. Я очень соскучился.
Она чувствовала — он улыбается, кривовато и с легкой добродушной насмешкой.
— Издеваешься?
— Нет.
Она молчала, начиная осознавать, что значат эти его слова.
— Вот я и сказал тебе их, — услышала она его серьезный голос. — Я ведь обещал сказать, как только ты перестанешь их ждать от меня?
У них все было не так, как у других. Она знала, он улыбался. И она улыбалась сквозь навернувшиеся слезы. У нее сжалось сердце, она готова была задохнуться от нахлынувшей радости, потому что услышала слова, смысл которых понимали только они. Для посторонних, в не их истории, эти слова, возможно, ничего бы не значили.
***
Боинг стал набирать скорость, собираясь покинуть взлетную полосу. Марк достал из кармана маленькую прямоугольную коробочку. Он никогда не думал, что сделает ей предложение, что вообще соберется на ком-либо жениться.
Волк-одиночка, но она, кажется, приручила его. Вытерпела. Выстрадала.
Он открыл крышечку, смотря на аккуратное золотое колечко с маленьким камешком.
Она любит. Любит его, сухаря.
Терпит его характер, который больше никто не смог вытерпеть до нее, выносила бедность, невзгоды, размолвки, недопонимания, кризис, его сдержанность… Они через все прошли.
Она прЕдана.
Самолет плавно оторвался от земли и полетел навстречу солнцу. Кто-то из пассажиров облегченно вздохнул, а в голове Марка вскользь пронеслось: «Рано вздыхаешь, мы еще не сели».
Блики от солнца играли в маленьком камушке, лицо Марка посерьезнело. Он понял, что и сам любит ее, хоть ни разу не говорил. За четыре года, что она на него потратила, он ни разу не говорил ей этого, потому что не знал наверняка. Потому что боялся. Потому что не был уверен. Потому что не хотел брака. Потому что дурак, а сейчас…
Стюардессы что-то спрашивали, говорили заученные фразы, а Марк смотрел в окно. Боинг набирал высоту и вскоре поднимется выше облаков. Парень смотрел на город, который становился все меньше.
… Кто-то слабо вскрикнул, когда самолет тряхануло в первый раз. Во второй раз, когда затрясло сильнее, взвизгнуло людей побольше. Марк непонимающем взглядом обвел салон, видя настороженные лица пассажиров. Он помнил, как кто-то спросил из чистого любопытства, сколько человек на борту, и ему ответили, что сто восемьдесят два без членов экипажа.
«Почти под завязку», — вспомнил Марк ответ какого-то любопытного пассажира и сейчас, осматривая трясущийся салон, слушая успокаивающие голоса стюардесс, начал тревожиться.
— Так и должно быть? — спросил кто-то, голос звенел от напряжения.
— Это турбулентность, все хорошо, — стюардесса улыбнулась, но в глазах ее стояла тревога, а улыбка была натянутой. Она продолжала ходить по салону, держась за спинки кресел, пытаясь успокоить пассажиров. Затем переглянулась с другими бортпроводницами и, подойдя к своему креслу, пристегнула ремни. Тряска начала усиливаться.
«Неужели? — подумал Марк. — Неужели… неужели и правда… Машка, как так?»
— Так разве должно быть? — крики все сильнее стали разноситься по всему салону. Истерично звучали детские голоса. — Это неправильно! Так не должно быть!
Самолет зашатало сильнее, что-то страшно заскрежетало и загудело, будто он вот-вот расколется на части, несколько ящиков над головами для багажа открылись, и вещи посыпались на пассажиров и в проход между сиденьями. Раздался пронзительный, монотонно повторяющийся сигнал, возвещающий о разгерметизации, и сверху на голову стали вываливаться кислородные маски. Страшно, отчаянно закричали, и тут Марк впервые услышал слово «Падаем!».
Он повернул побледневшее лицо к соседу, точнее, это была соседка. Женщина под пятьдесят не кричала истошно, не билась в панике, а взяла в руки телефон и, боясь его выронить от тряски, что-то старательно писала со странно-сосредоточенным лицом. Губы что-то шептали, пальцы сильно дрожали и не слушались, но она упорно продолжала…
Самолет резко накренило вниз и в бок, не пристегнутые пассажиры полетели в проход, что-то взорвалось сбоку и вырвало дверь салона…
— Пора, молодой человек, — услышал Марк скорее у себя в голове. — Успейте, пока не поздно. Возможно, у вас есть еще несколько секунд.
И тут все замерло, ушло, испарилось, отодвинулось на второй план и перестало быть значимым. И падающий, разваливающийся самолет, и кресла, вылетающие вместе с пассажирами за борт, и истошные, душераздирающие вопли повсюду, и огонь, который вот-вот доберется до него…
Руку что-то сильно поранило, но Марк даже не заметил. Он достал мобильник и напечатал, еле попадая по буквам. Ему показалось, что на пару строк ушла вечность.
— А… если… не дойдет? — он думал, что задает вопрос себе, но он спрашивал женщину рядом, которая уже закрыла глаза и казалась почти мирно отдыхавшей, только руки судорожно сжимали кресло.
— А вы молитесь, чтобы дошло…
— Я не умею, — прохрипел Марк и пожалел об этом, как ни о чем в своей жизни. — Боже…
***
Ожил мобильный. Она взяла телефон, рассуждая, что если это он, то еще слишком рано для приземления, она еще дома и даже не выехала в аэропорт, а телефоны в полете включать запрещено. Маша открыла сообщение и смотрела на него нескончаемо-долгие секунды. Вначале она ничего не понимала, но потом… комната закружилась, ноги отказались держать ее тело, и она резко опустилась на удачно стоящий рядом стул. В широко распахнутых глазах пока еще не было слез, лишь застывший ужас. Глаза читали последнее смс от него:
«Ты была права. Постарайся быть счастливой без меня. Я люблю тебя. Марк»