— И кто из собравшихся будет кузнецом? — спросил Кроуфорд.
— Это буду я, — сказал отец и поднял свою закрытую перчаткой руку. — Меня зовут Финн, моя семья будет рады приветствовать вас под нашей крышей, мастер Кроуфорд. Если немного обождете, я затоплю баню и накрою на стол.
Одноглазый посмотрел в их сторону и медленно кивнул. Оливеру на мгновение почудилось, что старый Страж и правда видит его насквозь своей пустой глазницей, выглядевшей еще более жутко в свете догорающего дома.
Глава 4
То, что мы делаем
Кроуфорд зачерпнул ковшом немного воды из бочки, полил на раскаленные камни и сделал медленный, глубокий вдох, наполняя легкие приятным теплом. Выдохнул, потянулся, впервые за долгое время чувствуя себя чистым, после чего зачерпнул еще и плеснул себе на лицо. Усталость медленно покидала его тело. Кроуфорд осторожно согнул левую ногу, на всякий случай держа руку на колене, и медленно разогнул обратно, полностью выпрямив — немного неприятно, но не так чтобы больно. Хорошо.
«Славно это, должно быть, иметь свой собственный дом», — думал Кроуфорд, и мысли его текли неспешно и плавно. — «Семью, что делит с тобой печали и радости, дарит тебе смысл. Соседей, что выручат в трудный час. Достойная жизнь».
Он смутно помнил родительский дом, с трудом находя отголоски старых воспоминаний в своей памяти. Люди, что чествуют его имя в песнях и историях у костра, знают, что он был сыном наместника, дворянином, и видят подвиг в его вступлении в орден. Отказ от привилегий. Вот только как пятый сын мелкого лорда, он был дворянином лишь номинально, а условия их жизни едва ли можно было назвать роскошными. Отец, насколько хватало памяти, был хорош лишь в умении делать детей и долги, и был в равной степени несведущ в вопросе что делать и с первыми, и со вторыми. Мать же была слишком занята попытками уверить всех и саму себя в первую очередь, что она не дочь ушлого торговца рыбой, и видит Бог, никто не обвинил бы ее в недостатке старания. Воспитание Кроуфорда по большей части было заслугой бесконечной череды наемников и караванов, что проезжали по их скромным владениям и давали родителям хоть какой-то доход, и в этой суетной череде лиц как-то совсем затерялись его братья и сестры. Они разлетелись кто куда еще до того, как он успел по-настоящему их узнать. А потом точно так же исчез и он сам — ушел к Последним Стражам, надеясь найти все то, чего никогда и не имел, но умудрился потерять.
Почесав бороду в том месте, где под ней пряталась обхватывающая всю шею татуировка со словами клятвы, Кроуфорд сделал еще один глубокий вдох и бросил взгляд в другой конец бани. Сивард лежал на скамье боком, отвернувшись лицом к стене, и на спине его видно было несколько длинных шрамов, которые навевали мысли о цепях и ударах хлыстом. Гарет, сидевший между ними с широко расставленными ногами, сгорбился, уперев локти в колени и положив голову на сцепленные в замок руки. Парнишка смотрел куда-то сквозь стену, поглощенный своими мыслями, и по его спокойному лицу нельзя было сказать, кто кого побеждает — он их, или они его.
— Ты как, парень? — окликнул его Кроуфорд. — Нормально?
— Нормально, — отозвался он, не повернув головы. — Думаю про дом, что мы сожгли. Хороший был дом.
— Неплохой, да.
— Бывает и больше, — подал голос Сивард, поднимаясь со скамьи, чтобы окатить себя водой и немного остыть. — Леворукий богатого ублюдка искушает не меньше, чем нищего, и некоторым людям просто всегда мало.
— Этот был не такой, — сказал Кроуфорд. — От денег он, ясное дело, не отказывался, но дело не в них. Кто верит в деньги, тот всегда предлагает поделиться.
Кроуфорд бросил многозначительный взгляд на Сиварда, но тот лишь фыркнул в ответ. Гарет же распрямился и повернул голову в сторону Старшего Стража.
— Что же он, действительно инженерам поклонялся и молитвы Леворукому возносил?
— Нет, конечно. На всю Империю настолько дурных, наверное, по пальцам пересчитать, и у тех с головой явно что-то не в порядке, раз думают, что при гильдии жилось хорошо. Тут другое. Есть просто такой тип людей, для которых война никогда не заканчивается.
Зачерпнув еще прохладной воды, Кроуфорд половину вылил на угли, а вторую выплеснул себе на макушку, фыркнул, обтер свою бороду ладонью и продолжил:
— Уж больше двадцати лет прошло с тех пор, как император присоединил эти горы к Империи, целое поколение успело бороды пустить, что себя иначе как имперцами и не кличут, а все равно находятся еще дураки, что продолжают воевать и говорят про свободный Хэйденскельд. Для таких любая цена будет приемлемой, и пусть даже надо будет инженерам кланяться или левую руку пожать.