Вздохнув и помассировав лоб, Кроуфорд перевернулся на бок, спиной к двери, и закрыл глаз. Спустя какое-то время он заметил, что с силой сжимает зубы, и сам весь в напряжении. Кроуфорд заставил себя расслабиться: сначала лицо, потом руки, ноги и, наконец, все тело целиком. Даже практически смог убедить себя в том, что заснул, когда что-то скрипнуло в соседней комнате, и рука Кроуфорда тут же метнулась к укрытому под подушкой ножу.
Кроуфорд сел, потер затекшую от долгого напряжения шею и в итоге встал на ноги. По пути к двери он встретился взглядом с Гаретом, помолчал немного и просто кивнул, а молодой Страж кивнул ему в ответ. Сивард продолжал спокойно спать, или, во всяком случае, умел притворяться лучше их обоих.
Ни одна половица не скрипнула под ногами Кроуфорда, и в итоге он добрался до главной комнаты абсолютно бесшумно, словно призрак. Он искал воды, чтобы напиться, но на самом деле не чувствовал жажды — держал этот предлог за поясом, точно спрятанный оружие, и обшаривал комнату взглядом, готовый выхватить свое оправдание в любое мгновение. Но никто ничего не спрашивал.
А потом он увидел мальчика, сидящего в самом темном углу, в полном одиночестве, дрожащего от холода и обиды. Хотел сказать ему что-нибудь, найти правильные слова, но не нашел ничего и просто вышел прочь, на улицу, где как раз занималась заря.
Кузнец Финн сидел, сгорбившись на скамейке возле своего дома, с ножом в одной руке и деревяшкой в другой, вырезая из кусочка дерева какую-то фигурку. Движения ножа был резкие, грубые, и после каждого рывка маленькие щепки отлетали далеко в сторону — было что-то завораживающее в их коротком полете вниз. На Кроуфорда кузнец, увлеченный своим делом, никакого внимания не обратил.
— Я искал воды, — сказал Кроуфорд. — В горле пересохло.
На мгновение нож в руке кузнеца замер, и Кроуфорд вспомнил, что все его оружие осталось в доме.
— Ясно, — сказал Финн и вернулся к своей работе.
Оказавшись на этом самом месте, Сивард бы наверняка развернулся, зашел в дом, выпил воды и вернулся к своим навеянным черным порошком снам. Но Кроуфорд не был Сивардом и поэтому сделал пару шагов вперед, чувствуя босыми ногами холодную землю и мокрую от утренней росы траву.
— Я присяду?
Кузнец не ответил, но сдвинулся вправо, уступая Кроуфорду место. Тот медленно сел рядом, уперев руку и перенеся основной вес на здоровое колено, но все равно крепко сжал зубы и резко выдохнул после. Пришло время говорить, но единственные подходящие слова, которые приходили Кроуфорду на ум, были жалкие «я сожалею». И он молчал, наблюдая за тем, как медленно выползает из-за густых пограничных лесов солнце, чувствуя, как начинает дрожать от холода.
— Мне жаль, — сказал он, наконец, чувствуя пустоту внутри. — Я не знаю, что еще я могу или должен сказать. Но мне действительно жаль.
Нож в руке кузнеца продолжал резать дерево, резко и решительно.
— Я не ожидал, что он и правда выстрелит. Думал, одумается, поймет, что стоит за всеми этими песнями и историями у костра, поймет, почему бывалые Стражи прячут татуировки на шее. Испугается, да, будут слезы и обиды…
— Но то справедливая цена, верно? — тускло усмехнулся кузнец. — Малая кровь?
— Арбалет был сломан…
Кузнец повернул голову в сторону Кроуфорда, и стало видно, что в них нет слез или злости. В них не было вообще ничего, лишь какая-то уставшая грусть.
— И что вы хотите теперь от меня, мастер Страж? Прощения? Смерти? Ждёте, что я прыгну на вас с ножом?
Финн криво усмехнулся и отложил нож в сторону, после чего повертел в руках кусочек дерева, над которым работал. В этой совокупности грубых надрезов нельзя было угадать хоть какой-либо осмысленной фигуры, и, повертев деревяшку в своих больших и загрубевших руках, кузнец выбросил ее прочь. Они помолчали немного, глядя на восходящее солнце, после чего кузнец внезапно сказал голосом тихим и спокойным:
— Я всю свою молодость провел на войне под командованием Безземельного Короля. Он называет свою армию «рыцарями Эриндаля», действительно верит, что однажды отобьет королевство у императора, но большинство из нас понимали, кто мы есть на самом деле. Наемники, те, кто убивает за деньги. И видит Бог, убивали мы хорошо.
Кроуфорд не стал ничего отвечать, не выказал какого-либо осуждения словом или жестом. За свою жизнь он убил достаточно людей, чтобы понимать — такие таланты не нуждаются в одобрении или порицании, они просто есть.