Расщелина закончилась. Через час после рассвета я уже мчался на всех порах, и расщелина, доселе очень широкая, начала постепенно сужаться, а затем и вовсе сомкнулась двумя концами, и я, свернув налево, поехал дальше, по долине покрытой черными воронками, оставшимися после метеоритного дождя. Иной раз мне приходилось закладывать между ними плавные виражи, ибо некоторые из тех воронок были поистине больших размеров, до ста метров в диаметре. Проезжая мимо очередной воронки я бросил взгляд вглубь ее, на самое дно, на то место, где покоились останки метеорита. Космическая глыба пробила толщу льда и теперь из-под него вытекала черная смолянистая жижа. Когда она заполнила воронку наполовину, мне вдруг почудилось в этой жиже движение, и в это же самое мгновение мне показалось, что с противоположной стороны воронки мелькнуло черное щупальце. Я не стал приглядываться и очень быстро поехал вперед, минуя последние воронки, которые также медленно заполнялись черной вязкой массой.
Гряда черных скал стала заметно ближе. Уже темнело, но эти черные остроконечные треугольники впереди по-прежнему были едва различимы на самой линии горизонта. Земля под колесами теперь была неровной. Она вся была испещрена трещинами, рытвинами и ямами, иной раз машину резко подбрасывало на кочке. Далеко позади меня, в том месте, где остались последние метеоритные воронки, стелился черный густой туман, в котором то и дело мелькали странные силуэты. Близилась ночь, и два солнца уже клонились вниз, а свет их все тускнел и делался слабее.
Посреди ночи снаружи автомобиля послышалась возня. Я открыл глаза и хотел осмотреться, но третьего солнца на небе не было и в помине. Снаружи стоял непроницаемый мрак. Вокруг машины что-то перемещалось. Я слышал нечеловеческий, леденящий душу шепот. Я резко сел и, заведя двигатель, рванул вперед. Автомобиль вынырнул из облака черного тумана, в котором находился, и быстро покатил вперед. Туман из долины метеоритов плавно поплыл вперед, следуя за мной.
Этой ночью я больше не спал. Я боялся вновь оказаться в этом черном тумане, а потому всю ночь напролет гнал вперед как ненормальный, но черный дым все так же маячил далеко позади, хоть и медленно, но все же двигаясь за мной. На рассвете я чуть сбавил скорость, но останавливаться не стал.
Уснул я ближе к полудню, за рулем, не сбавляя скорости. Машину повело в сторону, закладывая приличный крюк вправо, и она встала на оба правых колеса, левые же колеса оторвались от земли на несколько сантиметров. Когда я, весь покрытый холодным потом, внезапно проснулся, то сразу же вдавил педаль тормоза до упора, и машину юзом протащило вперед. Я отцепился от руля и безумным взглядом начал озираться по сторонам. Гряда черных скал стала заметно ближе, но ехать до них по-прежнему было далеко. Я откинулся на спинку кресла и сомкнул веки. И вновь забылся глубоким сном.
Разбудил меня странный металлический лязг. Я схватил алебарду и, рывком дернув дверь, молниеносно выпрыгнул наружу. В пяти метрах от машины, спиной ко мне, сидел человек в черной экзоброне. Он прочищал шомполом с промасленной тряпочкой дуло своей огромной черной винтовки. Его смуглая бритая голова отражала красные лучи солнц. Я обошел его, держа наготове алебарду, и теперь стоял прямо напротив него. На коленях его стоял экзошлем. Его седая борода чуть трепыхалась от порывов ветра. Он отложил свою винтовку и взглянул на меня.
- Нам пора двигаться дальше - с этими словами он словно пепел развеялся по ветру.
Глава 15.
-Значит ты - плод моего воображения?
-Нет. Я та часть твоей личности, которая начинает действовать в критических ситуациях.
-Но ведь я помню, как ты за руку вытаскивал меня с обрыва.
-Ты вылез сам. Просто в тот момент я родился как новая личность. Ты обособил ту часть себя, которая, как тебе кажется, ответственна за твою силу воли. В этом все дело. Нет никакого меня и тебя. Есть только Я. Тот Я, который прямо сейчас это говорит, и тот Я, который прямо сейчас это слушает. Погляди сам. Я даже рта не открываю когда говорю, в то время как ты - то есть я - слушаешь эту речь не ушами. Весь диалог происходит внутри головы.
-Но я тебя вижу.
-И снова ты ошибаешься. Образ, возникающий перед тобой, не что иное, как результат продолжительного пребывания в одиночестве. Любой человек - социальное существо, и ты, проведя долгие годы в заточении, настолько остро начал нуждаться в общении, что нужда твоя и стала основной причиной появления Меня. Правда в том, что чтобы ты не делал, как ни старался, я уже никогда не покину тебя. В былые времена людей с раздвоением личности принуждали к лечению, подразумевая под обособившейся частью личности - болезнь. В психиатрических лечебницах их пичкали миллионом таблеток, снадобий, порошков, заставляли проходить через множество мучительных процедур, в попытках вытравить эту новую социально опасную личность из другой, уже готовой, сформировавшейся для общественной жизни. Людей пытались избавить от собственного голоса в голове, ведь общество не принимало никого, кто хоть как-то отличался от так называемых "нормальных" людей. Но что есть нормальность? Соблюдение свода норм и правил, установленных маленькой группой людей, спокойно нарушающих свои же собственные правила, но заставляющих других беспрекословно им подчиняться. В относительном мире и нормальность относительна. Те из людей, что постоянно бормотали себе что-то под нос, стоя в сторонке от остальных, нормальными никогда не были, и вымышленные рамки норм для них так и остались выдумкой. Но каково было людям, считавшимся тогда нормальными? Безвольные роботы в обличии человека, неспособные думать, доверчиво подчиняющиеся системе, которой не было до них дела, и в этом странном мире они превыше всего ценились, а их поведение всячески поощрялось, но лишь для того, чтобы система могла использовать их с выгодой для себя. Правда в том, что в системе "раб-рабовладелец" идиотами были все, включая тех кто подчиняется, и тех, кто стоит у руля всей этой нелепой системы. И тем не менее такой порядок вещей со временем начал устраивать всех. От общей свободы предпочли отказаться. Рабы по-прежнему были рабами рабовладельцев, а рабовладельцы были рабами своих рабовладельческих желаний. Общество деградировало до такой степени, что все новое и необычное, все, что не влезало в установленные призрачные рамки, для него было не просто неприемлемым, но и чем-то ужасным, мерзким, отталкивающим. Индивидуальность стала приравниваться к средневековой чуме. Всем нравилось быть рабами. Никто даже и мысли не допускал о том, чтобы попытаться обособиться от серой массы, жить не так, как живет безмозглая скотина на скотобойне. Как только люди забыли, что значит быть свободным, саму свободу стали бояться.
Глубокая ночь.
Я не могу сказать, сидел ли я в машине или на улице. Сплю я или бодрствую. Не могу сказать, как долго я двигался вперед. Мой спутник, та часть меня, которая доселе мной была не познана, не отпускала меня с тех самых пор, как я понял, что он и я - неразделимы. Что мы - один человек. Сумасшествие для меня теперь стало таким же относительным понятием как время и место.
Вот уже долгие месяцы я мчался вперед, не отклоняясь от проложенного курса. На горизонте долины снега и холода лишь изредка появлялись черные горные гряды. Когда я доезжал до них, то устраивал в тени ближайшей скалы ночлег, прислонившись к камням и засыпая на снегу. Тучи в небе теперь сделались совсем черными, и ночи стали темнее, чем когда либо, хотя мороз заметно ослаб, а рыхлый снег под колесами автомобиля начал подтаивать. Теплело.
Метеоритные дожди для меня стали таким же нормальным явлением, как и снегопад, который за день прекращался лишь на пару часов, словно беря передышку, чтобы потом повалить с новой силой. Мне было жутко интересно наблюдать, сидя в машине, за тем, как поток горящих камней сыпется сверху, взбивая огромные снежные фонтаны.
Я продолжал двигаться вперед и слепо верить в то, что путь мой рано или поздно завершится. Но только не сегодня, не сейчас. Я знал, что где-то там, вдали, меня ждет нечто незримое, неуловимое, что-то, за что я так отчаянно пытаюсь ухватиться, словно в отчаянии пытаясь поймать руками воздух. Я стремлюсь не на встречу с другими людьми. Я стремлюсь сбросить с себя оковы возложенной на меня миссии, хочу избавиться от чужой цели. Я хочу стать свободным.
Свобода - вот величайший дар.
Конец.