Казалось бы, в варяжском вопросе, о котором у нас пойдет речь, идеологизация должна повернуть дело в сторону славянской версии происхождения Рюрика. Тем более что президент России объявил национальной идеей патриотизм. Это стратегически важно на пороге новой возможной войны. Однако именно российская идеология продолжает объявлять варягов норманнами, независимо ни от каких доводов здравомыслия. Все дело в том, что евразийский геополитический базис нашей идеологии предусмотрел такую схему российского прошлого: дохристианская пассионарность и правящие элиты – скандинавские (Северная Европа), идеология – греко-православная (Южная Европа), историческая платформа – Восточная Европа. Вектор движения империи – Восточная Азия. Понимаете, чего не достает для равновесной континентальной модели? Западной Европы! Северная, Восточная и Южная Европа – в исторической данности, и есть к чему идти.
Но что значит – не достает? У нас же на языке блистательная фраза екатерининского канцлера Александра Андреевича Безбородко, когда-то стоявшего во главе российской внешней политики: «При нас ни одна пушка в Европе без позволения нашего выпалить не смела»!
А как дивно откликается на нее реплика государя российского Александра III: «Когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать».
Я даже слышал такую контаминацию этих высказываний: «Пока российский царь ловит рыбу, в Европе не выстрелит ни одна пушка». Как точно соединено! И как желанно сейчас, когда у нас есть воля это снова посметь.
Но ключевым сочетанием, подсказанным Александром Андреевичем в 1799 году, будет – «при нас». Именно так! Ведь при нас российские стратегические бомбардировщики летают над Ла-Маншем…
Но этнизировать историю – боже упаси! Как в представленную модель вколотить самостоятельность славянского пути? Ведь патриарх Кирилл в своем известном высказывании о славянах обозначил контуры политической оценки: славяне – это дикари. И, стало быть, не может быть никакой славянской идеологии.
Вы способны одной фразой ответить на вопрос, что такое быть русским? Думаю, большинство решит так: «Быть русским значит быть православным». От вас это и требуется. Именно такой взгляд. Поскольку он полностью вытесняет славянскую историю и культуру, славянскую традицию и идеологию, не отводя им никакого места ни в прошлом, ни в будущем России.
Идеологическая история современной России, по мнению разработчиков этой идеологии, началась с Куликова поля, и хотя Куликово поле – не первая и не последняя ратная победа над татаро-монголами, значение ее, как печать, отметило старт современной геополитики. Эта победа создала православное единство перед лицом общего врага и легла в основу формирования великорусской народности.
Но если считать православие исключительно объединяющим фактором, то как относиться к феодальной раздробленности православной Руси? И, например, к лютой взаимной ненависти православных тверичей и православных владимирцев в этот период истории? Равно как и новгородцев, и рязанцев, и киевлян по отношению друг к другу? А может, вопросы идентичности не всегда зависят от монотеизма? Ведь христианство никак не удерживало не только русских, но и другие народы от столкновений: например, саксонцев и баварцев, франков и бургундов. Я бы даже сказал так: христианство еще никому не помешало убить врага своего.
Рассматривая роль православия в объединении России, мы опять наблюдаем всего лишь идеологическую версию исторической правды. А что такое – быть русским? Как ответить на этот вопрос, не выставляя идеологических предпочтений?
Понятие «русский» отмечено историей исключительно как этническое, образованное на основе стратегического единения территорий с разноплеменным составом населения. Правда, базисом этого разноплеменья является славянская общность. Жизнеспособность дробных территорий в процессе монгольского завоевания была утрачена, и люди смогли выжить только в качестве единого народа с централизованным государством. Единый народ (нация) – это, в первую очередь, единое самосознание и самоопределение. Как раз то, чего так не хватало феодальной Руси.
Православие же являлось верой, а не идеологией этого союза, как сейчас утверждают заинтересованные лица российской геополитики. Оно, безусловно, могло быть объединяющим фактором, но далеко не главным.
Вопросами происхождения народов занимается этногенез – раздел этнографии. Хотим мы того или нет, но вопросы эти подчинены объективным историческим причинам и следствиям. Этнос – эволюционирующая социально-историческая система. Как вы считаете: русские XVI века отличаются от русских века нынешнего? То есть от тех, кто прошел испытание революциями, войнами, строительством конкурентоспособной мировой державы? Но если отличаются, то этот вывод опровергает идеи Гумилева, понимавшего этнос как природное, а не социальное явление. Впрочем, не только эти выводы опровергают идеи Гумилева.
Начиная разговор о возникновении народа, не лишним будет оценить и само понятие «народ», или «этнос», с точки зрения науки. В 1923 году русский антрополог Сергей Михайлович Широкогоров дал такое определение: «Этнос есть группа людей, говорящих на одном языке, признающих единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладом жизни, хранимых и освященных традиций и отличаемых ей от таковых других групп».
Понятие «русский» отмечено историей исключительно как этническое, образованное на основе стратегического единения территорий с разноплеменным составом населения. Единый народ (нация) – это, в первую очередь, единое самосознание и самоопределение. Как раз то, чего так не хватало феодальной Руси.
Звучит довольно коряво, но понять можно. Такая характеристика подходит для определения различных групп людей, необязательно только народа. И в этом ее слабость. Так, например, можно оценить движение футбольных фанатов. Кроме того, «признавать единое происхождение» еще не значит иметь его.
И все же: что такое быть русским? На этот вопрос должны ответить не этнографы, не историки, не политики и не разносчики дешевых сенсаций с опытом сценической клоунады, а психологи. Поскольку в прицеле психологии находится человек со всеми особенностями его сознания и поведения. А кроме того, человеческий коллектив, который в первую очередь является именно человеческим коллективом и только потом – объектом исторической науки.
Как уже следует из существа исторической причины, возникновение данного народа есть этносоциальный рефлекс, вырабатывающийся как ответ на угрозу, преодолеть которую прежние этнические группы не могли. Славяне противостояли игу, невосполнимо растрачивая человеческий ресурс, но не могли преодолеть его. Для решения такой задачи, в процессе этногенеза, складывается новое общество. Понадобилось 3–4 поколения, чтобы оно возникло и стало пассионарным. Пассионарность, то есть жизненная активность, была тем необходимым рывком, который позволил этому обществу осуществить задачу исторического выживания и преображения. Но уже в новом этнокульторном формате, который преодолел дробность племенного ума и ограниченность племенного кругозора.