— Игра несколько разочаровала, — ответил он. — Счет не был открыт.
Долгая пауза. Генри явно не в восторге.
— А как выступил питчер?
Этим кодовым словом обозначался Кляйнман.
— У него даже не было шанса вступить в игру. Боюсь, в этом сезоне мы его больше не увидим.
Пауза еще более долгая.
— Как это случилось?
— «Янки» вмешались. Об этом можно прочесть в сегодняшних газетах. Конечно, репортеры не все изложили как есть — пытаются сделать из этого очередной скандал с наркотиками.
На сей раз молчание тянулось чуть ли не полминуты. Саймон представил себе своего клиента в белом бурнусе, перебирающем нить четок для успокоения.
— Такие новости меня не радуют, — сказал он наконец. — Я на этого питчера рассчитывал. Как мы сможем выиграть без него?
— Не волнуйтесь, есть у меня один перспективный игрок. Молодой и очень многообещающий. Я уверен, что он тесно сотрудничал с питчером.
— Я что-нибудь слышат о нем раньше?
— В газетах он тоже упоминается. Из команды колледжа игрок. Думаю, именно он нам и нужен.
— Вы знаете, где он?
— Пока еще нет. Я почти установил с ним контакт вчера вечером, но он внезапно уехал из города.
Генри недовольно хмыкнул. Не слишком терпеливый человек скорее всего — но люди его типа редко бывают терпеливыми.
— Это никуда не годится, — объявил Генри. — Я вам плачу хорошее жалованье и вправе ожидать лучших результатов, чем такие.
Саймон ощутил легкий укол раздражения: он гордился своим профессионализмом.
— Остыньте, вы получите за свои деньги то, что хотите. Я знаю, кто может мне помочь найти этого игрока.
— Кто?
— Некий агенту «Янки».
Снова долгое молчание, на сей раз совсем с другим оттенком. Молчание удивленное, даже потрясенное, пожалуй.
— У «Янки»? — повторил клиент. — У вас там есть друг?
— Чисто деловые отношения. Понимаете, «Янки» наверняка выследят этого игрока рано или поздно. Как только они будут знать, где он, агент передаст информацию мне.
— Я полагаю, за вознаграждение?
— Естественно. И мне понадобится существенное расширение сметы, чтобы его туда включить.
— Я уже вам говорил: деньги не проблема. Я готов заплатить все необходимые издержки. — Голос звучал теперь примирительно, почти даже с почтением. — Но вы уверены, что можете этому человеку доверять?
— Я запланировал встречу с этим агентом, чтобы оценить его намерения. Кстати, он должен приехать через пять минут.
— Что ж, тогда я вас отпускаю. Держите меня в курсе, пожалуйста.
— Разумеется.
Саймон скривился, закрывая телефон и засовывая его в карман — терпеть не мог иметь дело с клиентами. Самая противная часть работы. Но теперь уже недолго. Если все пойдет по его плану, это задание будет последним.
Он отвернулся к реке Делавэр и линии дубов на том ее берегу. Согласно стоящему возле воды плакату, именно здесь генерал Вашингтон переправил свои войска через реку. В ночь на двадцать пятое декабря тысяча семьсот семьдесят шестого года он провел отряд в две тысячи четыреста повстанцев из Пенсильвании в Нью-Джерси и застал британскую армию врасплох в трентонских казармах. Такой мирной казалась река, что трудно было поверить, будто здесь погибали люди. Однако Саймона не обманывала видимость — он знал, что под этой рябой гладью струится смерть. Как во всех реках, во всех странах, и вся вселенная ею пропитана.
Его мысли прервало жужжание мотора «шевроле сабурбан». Обернувшись, Саймон увидел, что на стоянку сворачивает черная машина. Других машин видно не было, и это хорошо: если бы ФБР решило поймать его в ловушку, послали бы целую колонну.
«Сабурбан» припарковался на другом конце стоянки, из машины вышел человек в сером костюме. На нем были темные очки и стоял он метрах в пятидесяти, но Саймон тут же узнал своего контрагента. Он очень характерно сутулился, сгибая плечи и держа руки в карманах. Ветер шевелил его волосы, когда он шел по асфальту площадки. В наплечной кобуре под пиджаком был скорее всего полуавтоматический пистолет, но и Саймон тоже был вооружен, и если дойдет до стрельбы, он вполне готов рискнуть.
Агент остановился в паре метров от «феррари», показал на машину пальцем и осклабился:
— Ничего тачка. Небось кучу денег стоит.
Саймон пожал плечами:
— Тачка как тачка. Орудие труда, ничего больше.