Я кивнула. Кивка Мирак не увидел, но, и, ответа какого-то не ждал. Я старалась не думать о нашем разговоре. Его вопросы и признания, словно навязчивые мухи, крутились в голове, не давая заниматься делами. Не придумала ничего лучше, чем посетить Марту. Я все еще не знала, что же за туман, дым, клубился в ее сознании, стирая что-то, что, чувствовала, очень важно. В состоянии комы женщина блуждала в своих воспоминаниях, хороших и не очень. Искать ее мне не надо было. Достаточно самой пройтись по воспоминаниям. Тем, что были между моим появлением у Волков и моим возвращением из леса.
Воспоминания мало чем отличались от просмотра фильма. Не интересного, без возможности быстрой прокрутки. Можно было только переключать из одной точки в другую, искать какие-то образы, отрывки мыслей, которые нитями приводили к сюжетам. Все это было так запутано и утомительно, что все меньше и меньше мне нравилось. А Мирак сидел в моей голове как у себя дома. Разложил меня по полочкам, сделал слепок памяти и даже просчитал какие воспоминания внушить, чтобы я думала, что я его люблю. Это была колоссальная работа, которая не могла не восхитить. И ужасать. Так ли он сильно меня любит, или столь он безумен – вопрос, который возникнет еще впереди. Если, конечно, у него это не пройдет.
И опять я думаю о Мираке. Это уже какое-то наваждение! Я вернулась к тому, что было у меня перед носом. Воспоминания Лисицы не были интересными или, даже, важными. Большую часть времени она проводила за вышиванием и муштрой слуг. Вышивала она красиво. Жаль, что вышиванием не ограничилась. а полезла в политику.
Нашла нить с письмом. От Павла. Но само воспоминание сразу же начинало рябить, как отражение в воде, когда ты касаешься рукой водной глади. Это уже раздражало. Я рванула вслед за ускользающей нитью, пытаясь поймать не уловимое. Я ничего не видела, и ментальный дар мне скорее мешал, чем помогал. Так родилась идея со сканированием чувств. Память ощущений, о которой ни я, ни Мирак раньше не слышали. Уж, тем более, не занимались ею. Именно в этот момент, таким непривычным, почти противоестественным способом, я и поймала ЭТО. Это была другая сила, другое существо, подобное мне, Мираку, подобное, но другое. Чужое. Холодное. Липкое. Смолой стекающее с пальцев и обжигающее мой эргос. Я нащупала его и ухватила, но, оказалось, что держат уже меня. И, чем больше я пыталась отдалиться, тем сильнее увязала. Я боролась молча, закусив губу и обливаясь потом. Я больше не стояла у клетки, я лежала прямо на ее прутьях, один зверь умирает внутри, второй – на свободе. Я еще раз попыталась высвободиться, но стало еще хуже. Смола впечатывалась в каждый отпечаток, в каждую мысль. Я задыхалась.
Меня спас Мир. Этого стоило ожидать. Но это не радовало. Я зря, в который раз, себя посчитала не менее сильной. Или дело было не в силе? Просто, он был на берегу, а я угодила в зыбучие пески.
Я лежала на земле, а Мирак держал меня за руку. Во плоти.
- Мирая, мия, Мирая, ты слышишь меня?
Я слышала. Глаза забегали, пытаясь поймать фокус. Чертова слепота! Я опять ничего не видела. Этот мир меня доконает.
- Мир, я не вижу. Снова.
- Это пройдет.
- Что это было?
- Не знаю. – Говорил он с неохотой. Поднял меня на руки и понес в мой шатер. Люди, увидев нас, расступались. После моего такого театрального выступления в роли палача, Мирак их подле меня не так уж и пугал. Тем более, он был один. Без войска, без чудовищ, без оружия. Босой, в тоге и коротких шелковых штанах. С распущенными волосами и осунувшийся. Все так и не отошел от взаимопредательства.
- Зачем ты столько сил потратил, Мир? Стоило оно того? – Я говорила об иллюзии любви.
- Ты многого стоишь, мия. Что мне еще остается, кроме как верить? – Он рассмеялся. Грустно. И мне тоже было грустно. Он заботливо уложил меня на лежанку. – Где у тебя вино?
- Лучше воды.
- Лучше вина. Красного. Из тебя словно кровь всю выкачали.
Так вот откуда такая слабость. Почему Мирака не остановила стража? Ах, да, я же преспокойно лежала в его руках, прислонив голову к его груди. Да. мое тело все еще ему доверяло. Тело да. сердце нет. Душа нет. Интересно, кто победит в этой борьбе разума и чувств?
Зрение возвращалось. И не было это той темнотой, что некогда. Скорее, как потерять резкость в объективе.
- Юля! – Все три брата Орла ворвались в шатер с мечами наголо. А нет, не все восприняли наше появление а-ля молодожены спокойно. Но сами побоялись, настучали князьям. За чужой спиной и трус может быть героем. Они же меня спасали, разве, нет? Вовремя доложили, почти своими руками от мрака спасли.