- Готова? – Алексей нервничал не меньше моего. Лишь бы не распустить слюни и не пасть в обьятия исключительно из-за того, что подвернулся под руку. А я сейчас была слегка расхлебанной. Не каждый день собираешься грудью на амбразуру кинуться.
Почему я не верила в себя больше, почему шла только таким путем? А были ли другие? Их я не видела. Может, ума не хватало. Может, их, и правда, не было. Но, кто идет воевать без разведки? И, где мне набрать шпионов, когда на нас уже напали? Делать вид, что войны нет - лишь больше дать шансов себя же убить. Надо идти. Надо бросаться на амбразуру. Или сделать вид, что бросаюсь? Или лучше сыграть перед царем дурочку? А что, как вариант. С дураков, как известно, взятки гладки. Что он знает обо мне? Что ведимия? А каким образом это связано с моим интеллектом? Да, у него наверняка есть шпионы. Но, где вы слышали о том, чтобы подлецы доверяли подлецам? Шпионы ошибаются, врут, также предают, как предают тех, за кем шпионят.
- Нет. Но скоро буду. Через.. Скоро. Я зайду к вам, перед тем, как двинуться в путь.
Мне давали три дня форы. За это время должны были быть стянуты войска в Рогатке, убраны шатры. Надсмотр за рабочими оставляли на Димитрия, к его неудовольствию. Руководить лесными до последнего собирался Мирак. А потом отпустить тех. И лишь волков увести в катакомбы. Тоже к реке. Воины должны были остаться у границы. А вот зверье переправиться под конвоем и начать рыть проход в сторону столицы. Жаль, что младенцы – черви были уничтожены, те были бы сейчас очень кстати.
И, там, на границе, присоединившийся Мир и войско должны были ждать от меня сигнала. А я отправлялась в ту самую пасть льва. Что более забавно, столица именно так и называлась Львы, или град Львов.
- Юля. – Мирак в последние часы моего пребывания в лагере становился все холоднее и холоднее. Будто бы я его предавала этим своим поступком. Или иллюзию навеяла о любви, а он только что узнал. Лицемер. Злиться на него было приятнее, чем метаться между хочу – нельзя, кого люблю – сама не знаю.
«Никого» - услужливо подсказала совесть, которой я показала мысленно фокус со средним пальцем. С таким подходом я и о себе не сильно хорошего мнения. А, тогда, зачем жить? Иди сразу вешаться. И себе нервы не растреплешь и другим меньше проблем. Но я категорически была не согласна. Кого-то люблю. Но пока один в плену, а о поступках второго мне еще память не отшибло – выбирать приходилось только между долгом и предательством. Я решительно была настроена поступать не по велению разума, или чувствам. А чему-то, чему имени еще не придумала. Воспитание? Мораль? Порядочность? Что-то вроде этого. Мне почему-то грезилось, что я поступаю в согласии со своим эргосом. Таков мой путь. И только он правильный, верный.
- Может, поможешь собраться? – Я иронизировала. Он это понял. И хмыкнул.
- Лучше сразу придушить.
- Ну, можешь навеять на меня еще одну иллюзию великой любви. – Если кто-то что-то сломал кому-то, этот второй непременно об этом напомнит. В шутку, всерьез, в ссоре или в разговоре. Удар влечет трещину, трещина тянет за собой другие. И, вот, вы у разбитого корыта. И удивительно, как какая-то мелочь, даже, во благо, могла разрушить что-то более великое. А что может быть больше, чем доверие? Такое хрупкое и такое нужное каждому. Даже подлецам и убийцам. Хотя, последним, без доверия их профессия была бы намного сложнее.
Напомнить – слишком великое искушение. А я, каюсь, слаба. И еще захотелось оттолкнуть. Что же, только ему быть холодным как качели зимой? Я тоже умею делать больно. Нет, определенно, общение с ним будит во мне мои не лучшие стороны. Нет, нет и нет, такой я себе не нравлюсь! А я очень хочу нравиться! Себе, глядя в зеркало! В конце концов, что я зря тут дефилирую к плахе?!
Я бы еще о чем-то гадком подумала. Или изобразила оскорбленную добродетель. Но меня поцеловали. Как уже у нас водиться – вопреки и с чувством. А я..А я руками отталкивала, а губами отвечала. Нет. Надо бежать. Может потому я подалась в камикадзе, что не люблю себя? Не люблю никого? Ай! Пристрелите меня!
- Мирак, нет.
- Как скажешь. – Отстранился, будто бы это я на него только что набросилась с поцелуями. Черт.
- Не хочешь помочь – не мешай. Сходи к волкам, что ли. – А то, и, еще дальше. Лишь поцелуев мне твоих сейчас не хватало. Итак, не жизнь, а дурдом, не голова, а каша, наваристая такая.
Мирак изобразил поклон и ушел. Даже не знаю, чем больше на нервы действует – тем, что делает как сказали, или, когда спорит до пены у рта.