- Только, если в исключительных случаях. У нас говорят, исключения подтверждают правило. – Я улыбнулась. Немного с сожалением. Леша парень хороший. Только не мой. Не мой он человек, а я не его женщина. Сейчас это очень остро чувствовалось. Скорее, мне подходил Мирак, хоть с тем, что он сделал, у нас теперь разные дороги. Более чужим я его для себя не чувствовала никогда. Даже, в тот первый раз, когда он являлся мне в полудреме. И то, что я не чувствовала Влада давало мне надежду, что он жив. Спрятан, укрыт, но жив. Была еще одна версия – наш, его мир выкинул Влада в другой. О том, чтобы местный стал попаданцем куда-то, историй не было. Но что они могли знать об этом? К ним – да, ведьмы падали с неба. А от них – пропал человек – мрак сожрал. И все расследование.
Нити жизни Владислава я улавливала, но больше из-за того, что к нему у меня были чувства. И все это было больше от интуиции, о которой Мирак не знал, не слышал, и лишь смеялся, когда я предполагала еще какие-то «магические таланты» у себя, или у него.
Но чувствам я доверяла. Знать, видеть новым зрением Влада мне не повезло. И искать того, кого никогда не видел тем зрением, как искать того, кого не видел никогда. Оставались чувства. Чувство притяжения, чувство магнетизма. И оно меня тянуло, вело, нашептывало, царапая там, внутри. Тоска накатывала морскими волнами и по ночам хотелось плакать. Оставаясь в одиночестве, взяла привычку уходить из лагеря ближе к сгоревшей крепости, лежать на земле, смотреть на звезды, дышать этим воздухом и слушать. Прислушиваться, не услышу ли те крики, что слышались мне в лесу. А тогда кричал Влад, не сомневалась. И Мирак это тоже знал. Что Влад призывает меня. Только после как все вспомнила, а иллюзия пала, сны были или пусты как бочки без дна, или наполнены болью Мирака. Его боль была столь глубока и сильна, что это сводило с ума. Как только устанавливалась между нами связь, я ее рвала. Поначалу робко, дергаясь, неумело тянула нити на себя. Но научилась. И рвала резко, безжалостно, под его бесконечные завывания. Но он все равно искал меня во сне, тянулся, я рвала связи, он создавал новые, и сон превратился для меня в работу, пытку, но не отдых.
- Мне жаль, что я не увез тебя тогда.
Опять. В полную грудь вздохнула, прикрыв глаза рукой, глядя вдаль, как тот богатырь с картины.
- Алексей, нельзя жить сожалениями. Что случилось, того уже не изменить. И мне жаль, знаешь, очень жаль, что я дала тебе тогда надежду.
Рвать, убивать чужие чувства похоже новое мое хобби. Кто ж знал, что я роковая женщина. Смешно. Смешно так, что хотелось плакать. А плакать нельзя. Начну – не остановлюсь. И размазней быть – тоже нельзя. Я – княгиня волков, жена Владислава, и пора выполнять свой долг. Навязанный, возможно. Но в том и разница, между порядочностью и дрянной душой. Можно опустить руки, можно прогнуться под обстоятельства, назвать себя вдовой и выйти замуж за Алешу, пускай носит на руках, любит. Авось, не возненавижу его. Брать и не давать. Авось, не возненавидит он меня. Можно и за любого другого. Я теперь очень выгодная партия. Еще интереснее, чем была – ныне право на крепость и земли волков не оспоримы. Они мои. Корыстных хватает и хватало среди обоих полов. Один мой титул стоил многого для этого мира. А еще и ведьма. А знали бы о моей силе, порвали бы на сувениры.
Орлам говорю, что слышать научилась землю. И не то чтобы врала. Это где-то так и было. Они, как потомки ведимых, чувствовали лишь отголоски земли. А я и ее, и людей вокруг. Степень силы разная, но и моя кровь не разбавлена, а эргос – чистый ведимый, по происхождению и силе.
Алексей вновь сник. Пустил коня вскачь, оставляя меня позади. Обиделся. А меня вновь потянуло к крепости. Земля моя родная, когда же ты стала мне родной? Или вспомнила я, что знала душа моя? Или привязалась так к Владу и его людям? Две недели как стоим лагерем. Две недели, из которых дней десять знаю о падении крепости. Как лекари разрешили выходить, как зажили руки, ноги. А кровь драконьего цветка стала не на вес золота. На вес жизни человеческой, никто больше не пил ее как сок лечебный. Пили только, если вопрос жизни и смерти стоял. Десять дней, из которых разум убегал от воспоминаний. Тех, счастливых, что не дают хоронить ни живых, ни мертвых. И пялилась в пустоту, грызла ногти на руках, как в детстве, кусала губы, до крови, до боли. Вот и все мое горе – как его кто-то видел. А думать – думать нельзя. И Влад.. Жив. Должен быть жив.
Сегодня я исследовала свою башню. О цветах драконьего куста я тоже промолчала. Не намерено, забыла. Уж очень хотелось убедить братьев помочь. К царю нельзя. И свои, среди людей есть предатель. Найти его – тогда можно и за Владом. Сколько не гадала, но кроме как царя никого в столь масштабном плане заподозрить не могла. Свои предали, или свой. Но нож в спину это еще не все предательство. Кто-то этим руководил. Кто же сильнее любого темного князя? Только он, сиятельный отец земель темных и светлых, владыка княжества Ярэмии и Перуна, Царь Павел. Тот мужчина, который даровал мне право свободного. Только он и мог.