Кусок перекура я пропустила. Остались только крошки:
- А та девка?
- Сбегла. Говорят, не по своей воле. А на кухне поваренок один взболтнул, что видел ее платье на другой девице. И тоже за столом царским.
- Так это он..?
- Цыц! Еще кто услышит. На казнь захотелось? Под топор палача?
- Ты братишка, не пужай пуганых. Тут токма мы с тобой.
- Знаешь как покойная матушка царя говорила? И у стен уши. Так что прикуси ты..
А мои уши немного даже засмущались. Их подловили. Права была матушка царя, не ведьмой ли она была? Пословица уж очень земная. Но царь блондин. Темные со светлыми не смешиваются. Или я чего-то опять не знаю? Пока узнаю – трижды буду похоронена. И тогда, Медведь не врал, царь – ведимий?
- Хлопцы, чего стоите, ужин стынет!
Во двор вышла средних лет женщина. То ли мать, то ли сестра. А, может, и жена. После тридцати сложно угадать кто кому и что.
- Ой, Люсь, а чего ж не зовешь?
- Так от и зову.
И троица скрылась. Разговор перешел в размеренное чавканье и выпивание с тостами за царя, землю и так далее. А я погрузилась в не сказочный мир того, кто был в курсе сплетен с кухни. Информации до обидного было мало. У царя была свита, приближенные. Были советники, они же вельможи. Был управляющий казной, воевода и писарь. Писарь являлся секретарем и почти заместителем. Еще был домовой (или управдом, дворецкий) и некая странная дама с именем Мара, которая исполняла при царе роль что-то вроде статс-дамы. Кем эти двое были и как они выглядели, солдаты не знали. Их ранг не позволял даже приблизиться к дворцу царя.
Исчерпал полезные и не слишком для себя данные, я бегло глянула по памяти последних часов, не проскальзывала ли мимо них тень Мирака, отпечаток ауры я бы почувствовала, это как след, запах для собаки. Но ничего не нашла. Пришлось бросить занимательное дело простаивания под чужими окнами и отправиться на дальнейший поиск. Покружив по району, время от времени прячась в тени домов и даже накидывая свою иллюзию невидимости, я не нашла ни следа Мирака. Ни его, ни лошади. Грешным делом задумалась о покупке гончей, чтобы та взяла след мужчины. Но на улице достаточно крупного города это было бессмысленным занятием и я отбросила идею еще до того как она засела у меня в голове.
Дважды я возвращалась к таверне, в надежде, что Мирак вернулся. Но его не было. Раз за разом я заходила в своих поисках все дальше и дальше, но Мир будто провалился под землю. Чувство тревоги я отметала как невозможное. Была какая-то странная уверенность, что, если с ним что-то случилось, я почувствую. Ну, и, это же Мирак! Почти божество этого мира, что ему сделается? Нет, это не уверенность. Это, боюсь, что надежда. И я за нее цеплялась, чтобы не думать о плохом. Потерять двоих я не могу. Никак.
И еще одно возвращение к таверне. В этот раз я села и написала записку. «Ушел к главным воротам, снял твою накидку. Слышал, на заре будет сама волчица в город вьезжать, там и встретимся. А нет, тогда уж во дворце как-то найди меня».
Накидкой я назвала свою личину, не шифр, так что понимающий и знающий догадается сразу. Рассчитывалось только на то, что из знающих есть только Мир.
Помаявшись в комнате еще почти час, я, все-таки, отправилась в дорогу, сообщив сонному и недовольному хозяину, что я съезжаю, но мой друг должен еще вернуться. И я оставляю ему записку, которую хозяин должен передать лично в руки пану. Голос я старательно подделала на мужской, но так как понятия не имела каким именно этот голос должен быть, я воссоздала иллюзию хорошо знакомого мне голоса – покойного Бориса. Хозяин продолжал недовольно ворчать ровно до тех пор пока не получил десять монет и обещание получить в два раза больше от моего друга. А, если придержит комнату, то мой приятель еще и заплатит за все дни своего отсутствия. А, как задаток, я оставила еще золотой. Одного золотого должно было бы хватить на аренду не меньше чем на месяц, но я не очень рассчитывала на порядочность хозяина. А, вот, на его жадность я все же сделала ставку. Призрачный золотой намного лучше, чем сдать кому-то те же апартаменты за половину цены.