- Что ты делаешь? – Я рванула от него всем телом, но этот человек, бог, или что он такое, был сделан словно из камня.
- Ничего.
- Ты ментал? Почему я.. Где сила?
- Это? – Он поморщился, почти брезгливо. – Моя сущность подавляет всех более слабых. А твои источники здесь. Земля, тьма, обе заперты в этом мире.
Я будто бежала и споткнулась. Как заперты? Думала: спят, ждут, выжидают. Но заперты?
- Милая, милая, какая же ты еще маленькая.
Еще один. И туда же. Божество, этот без почти. Глаза сузились. А губы скривились.
- Каким образом ты тут? И ради.. ради всего сущего, убери руки!
Руки убрали. Не послушно, а, скорее как добровольный жест для мирных переговоров. Я не без интереса разглядывала его лицо. Такой себе нордическо-славянский тип. Ясно-голубые глаза, светлые, почти белые волосы искрящиеся золотом, светлые ресницы и брови. Загорелая кожа, веснушки. Его лицо можно было скорее назвать приятным и интересным, чем красивым. Красивым было тело, высокий, выше меня на голову, широкоплечий. Крепкое тело, мужественная стать. Мой взгляд скользнул к его рукам. Сильные руки сильного мужчины. Движения плавные, спокойные, такие в себе не сомневаются, чем привлекают еще больше. Но меня это не привлекало. В конкурсе мистер Вселенная я бы по прежнему отдала первое место Медведю, а второе Алексею. Третье досталось бы Мираку. Мог бы и получить первое, но был слишком изящным на вид и для моего личного морального спокойствия я бы все-таки ему нацепила классические виниры.
- Милая Юля, ты сказку слушала внимательно? – Опять он о своих сказках. Все мужчины любят рассказывать сказки. Только женщины к сорока уже не любят их слушать, уж прости, дорогой.
- Слышала. И помню, что там «юноша» нашел какой-то способ быть с любимой. Явился к ней, а той слегка плевать. Я ничего не путаю?
- Почти ничего. – Ему не понравилась моя формулировка. Но быть милой и хорошей такое утомительное занятие. А я была хорошей слишком долго. – Так вот, это и есть способ.
И поклонился. Мы играем в угадайку? Если бы я хотела поиграть в загадки, я бы так и сказала.
- Обьяснись, пожалуйста.
- Не догадываешься? – Меня прямо обвинили в глупости и тупости. Его глаза осуждали и смеялись надо мной. А он, оказывается, тот еще козел. И куда я смотрела, считая его милым?
- Свет, давай без игр, а? – О том, что песок уже холодил босые ноги я умолчала. Брачные игры с ношением на руках меня сейчас не прельщали. – Кратко, как есть, пожалуйста. Очень прошу. Я устала.
Устала это слабо сказано. Я устала давно и всерьез. От этой фэнтезийной белеберды, от дворцовых интриг, от то беги, то сиди. Мне не двадцать, мне хочется горячего чая и камина с кошкой на коленях. Можно с любимым мужчиной, но идеальных не существует, а что попало мне не надо. Да, я все больше и больше склонялась к одиночеству. Вопреки чувствам к Владу и чувств ко мне Мирака. Улыбнулась, представив их лица, когда сообщу, что решила их всех перевести во френдзону. Только ради этого момента и выражения их лиц стоит это все провернуть.
- Сложная. Но это для меня не проблема. Я больше бог, чем мужчина. – И такой прозрачный намек на моих мужчин. Посмотри на меня, детка, я лучше всех их. Мда, если что и доказал, что такой же мужчина как и все. – В твоем мире же существует легенда о божественном сыне?
- Есть такое. – Дальше он мог не продолжать. Непорочное, или порочное зачатие и результат передо мной. Есть Бог, есть Сын Божий, есть дух святой. Я смотрела на сына и подумала, что я таки туповата. Могла догадаться сама. - Я, значит, должна тебя полюбить? Всего лишь?
Иронию не скрыть. Я ею готова была плеваться как отборным ядом. А был бы капюшон и трещотка с хвостом то и это бы использовала. Я не просто устала. Их охота за мной как за сокровищем ушедших цивилизаций порядком надоела. Это если деликатно выражаясь. А хотелось употреблять словечки пожестче и поотборнее.
Хорсу это не нравилось. Про себя я его упрямо называла тем именем, которое ему не понравилось. Мелкая пакость, о которой никто не узнает и, которая грела мне душу. Не нравилось ему и то, что я давлю на него. Но такой уж у меня характер. С возрастом я порядочно растеряла и свою мягкость, и душевность. Хорс хмурился, ау меня ненмого улучшилось настроение. Все же есть во мне что-то садисткое.
- Ты хочешь честного разговора? Хорошо, женщина. Будет тебе честный разговор. - Мне угрожают. Определенно угрожают. Я уселась прямо на песок, за лишний час задницу не отморозить, не так уж и холодно. И заинтересовано уставилась на божественное воплощение самого света.