Когда солнце стояло уже в зените, в комнату вошла служанка. Я бы ее расцеловала, но была так измотана и взвинчена, что наоборот чуть лине кинулась с кулаками. Девушку, а это было новое лицо, не слишком впечатлило мое ворчание и недовольные взгляды. Соспокойствием, которому бы позавидовали буддийские монахи, она приготовила мне одежду, разумеется платье, рубашку, накидку. Штаны чуть ли не в приказном порядке с меня стащили и отправили купаться. После еще часов двух возни с внешностью, которую как не улучшай, но из бегемотика пчелки не получится, в сопровождении служанки и еще из ниоткуда взявшихся троих девиц, мыотправились в малый тронный. Где меня ждал Хорс. Я молчала, а он меня разглядывал в свое удовольствие, меряя вдоль и поперек. Я нее выдержала:
- Ты мне так на глаз гроб подбираешь?
- Ну что ты, милая,- рассмеялся, кажется, мое чувство юмора ему нравится. Это напрягало. – Я любуюсь, моя дорогая, только любуюсь.
Как будто я разницы между любуюсь и прицениваюсь не знаю. Но и спорить смысл?
- Ты готов сдержать свое слово?
- Для этого ты тут, милая. – Мне очень захотелось, чтобы на следующем его «милая» у Хорса выскочил на языке большой такой прыщ. Или укусил себя за язык.
- Свет?
- Что, милая? – Большинство моих желаний так и остаются неудовлетворенными. Я уже и привыкла. Может и влюбилась заведомо без взаимности, потому что взаимность для меня что-то из разряда фантастичной фантастики. А блондинистое божество приблизилось, приобняло и повело куда-то к окнам. Огромные, от пола в потолок, они впечатляли. Меня как практичную женщину тем, сколько же приходится тут напахаться обычной прислуге. Одно из окон открыли и мы вышли на длинный, но узкий балкончик. Он более напоминал цельный, обьеденяющий все окна этажа, подоконник, чем балкон как таковой. – Не обэтом ли ты спрашивала, милая?
В метрах трехстах от дворца в упряжке было три лошади, одна из которых была Мирака. Черного скакуна я бы не спутала ни с чем и ни с кем. Тот недовольно гарцевал, высказывая свое недовольство тем, что его запрягли в самый обычный воз. Спиной ко мне сидело двое, мужчина и женщина, судила я не по фигурам, сколько по одежде и косам, что были уложены в высокую прическу. Оба были в плащах. Женщина в золотистом, мужчина в сером. На мужчине был капюшон, тогда как женщина свое лицо не скрывала. Если они и были мне знакомы, то я их не узнала. Светловолосая женщина отдавала приказы, пока в воз погружали тело. Я замерла, а потом кинулась к низким перилам. Вцепилась в них и так и стояла. Глаза наполнялись слезами и я прикрыла веки. То, что стало с Владом, вырвало мне сердце, и теперь я будто не перила балкона, а будто свое нутро терзала. Владислав стал тенью своей. И только внутренним, чем-то на грани интуиции и любви я знала, что это он. Длинные волосы отросли до уровня талии, были местами спутаны и взлохмачены. И они полностью поседели. Лицо было гладко выбрито,бледнро и под глазами залегли ужасные синяки. Его кожа натянулась на черепе, а черты лица исказились до неузнаваемости. Цепь морщин, старческих, неркасивых, бороздили щеки и лоб, придавая ему хорошую сотню лет сверху. Я отпустила перила и закрыла лицо руками, забыв о Хорсе, забыв обо всем на свете.
- Влад.. Владислав! – Я крикнула, поддавшись вперед, а мои руки уже рвали на мне волосы и царапали руки. Хорс перехватил меня, и был в чем-то прав. Я чувствовала что могу сойти с ума. Вот сейчас, в этот миг, ябыла уверена,что не вижу ни того, что мы на балконе, ни того, что до земли не меньше чем метров пять. Все о чем я могла думать, это что хочу дотронуться до его лица и убедиться что он жив. Дышит. И тут мой взгляд наткнулся на Хорса, который по прежнему тянул меня обратно, уже в зал. Не тут то было. Я вырвалась и с размаху влепила ему пощечину.
- Зверь! Сссс.. – Мне отвесили пощечину не слабее моей. Я упала. В голове взорвалась боль. Слезы выступили вновь, но теперь это была искренняя и беззастенчивая ненависть. – Убью тебя. Клянусь. Убью..
Я сидела на полу, не делая никаких попыток еще раз ударить, кинуться, даже подняться. У меня не было чувства надлома. Я забыла о Мираке, забыла о себе. Мне хотелось только одного – смерти этому существу, что из дорогого такого хорошего человека сделал это. Ужас. Жалкое подобие человека.
- Он живой? – Я не могла смотреть на Хорса, но все-таки взяла себя в руки. Насколько смогла.