Глава 30
Глава 30
— Неужели всегда нужно уходить?
— Нужно безошибочно чувствовать, что шагнул на новую ступеньку жизни.
Если хочешь задержаться на прежней — утратишь и радость, и разумение. И окажешься под угрозой Божьего удара.
— Больно бьёт твой Господь.
— Только избранных.
Пауло Коэльо. Пятая гора
То, что происходило далее, можно было бы сравнить с походом в немое кино. И цирк. И дурдом заодно. Где и актеры, и зритель – ты. Грешным делом режиссером я сразу же восприняла и себя. Но, кто бы мог подумать? Ошиблась. Все свои почти сорок лет я не косячила столько, сколько за последнее время в этом мире. Вспоминая все свои собеседования, где менеджеры по персоналу всячески пытались вывести меня на эмоции в нестандартной ситуации.. Дорогие мои, падающие шкафы, неадекватное руководство – этим русского человека не удивишь. Не зря же сказал кто-то умный – хочешь проверить человека, дай ему власть. Меня назначали избранной, когда я в избранные не вышла ни рожей, ни.. ничем я не вышла. И вот, прошло два годика или около того. И что мы имеем? Ускоренный апокалипсис!
Или нет? Об апокалипсисе никто и не говорил. Солнышко и тучка хотят слиться в.. в чем-то слиться. Но тучка – дура, и что-то сделала, что слиться не получается. Теперь они страдают, я страдаю, все страдают. Чтобы они слились? А что собственно, сделать то надо? Полюбить свет? Мне? Моим телом завладели. Для чего?
- Любопытное ты создание. Одно из самых любопытных, что..
Будучи человеком некогда разумным, я тяжело посмотрела нра молодого человека, что напоминал мне одного из ангелов, что рисуют в старых церквях. Легкие завитки, удлиненная прическа, мягкий взгляд. И крылья, джинсы. И крылья. Я ущипнула себя. Но щипать было нечего. Даже моя душа..
- И что за чертовщина тут твориться?- Хотелось выразиться покрепче. Но я все-таки была воспитанным человеком. И еще и достаточно богобоязненной. А батюшка еще в детстве мне не раз говорил, ругань это нехорошо. В ад, тем более, когда он так близко (все-таки не каждый день ангелов встречаю), мне не хотелось. В рай я тоже не спешила. Но, если выбирать.. - Я умерла?
- Нет.
- Ты.. – прокашлявшись, изобразив смущение, хотя оного и не чувствовала, а лишь страх, что косячу уже перед правой рукой Господа, сразу же вспоминая все известные мне молитвы и имена верховных ангелов, чтобы знать с кем я тут знакомство завожу, - Вы. Вы – ангел?
- Нет.
- Дьявол? – Ахнула я.
Он рассмеялся. От смеха его стало легко, хорошо и захотелось кружиться в танце, смеясь с ним заодно. Вот, что называется «заразительный смех».
- Бери выше.
Я села. Садиться было нечем. И.. это не немое кино. Это кино в темном зале без кинопроектора. Вот что это такое!
- Юлия. – Он склонил на бок голову и слегка повел пальцем. Я почувствовала себя ребенком, лет пяти не больше. И судорожно вспоминала все свои грехи. И еще пыталась понять, что теперь делать. Падать в ноги? Каяться? Клясться в любви? Просить о чем-то?
- Прошу тебя, - я опустилась на колени, впервые за всю свою жизнь не в силах стоять.
- Я слышу тебя, Юля. Всегда.
- Помоги..
Он молчал. И мне стало обидно. Если ты – Бог, тот самый, не эти полудурки, а тот.. то почему? Зачем? И на глаза выступили злые слезы. А в груди стало жечь.
- Их спаси! – Я поднялась с колен. Уставилась куда-то вниз. Где не было ни воздушных облаков, ни гиены огненной. Не было ничего. Не было ни света, ни тьмы, было ничто. Пустота. Ни воздуха, ни звезд, ни-че-го!
- А тебя?
Дернулась. Себя было жаль. Но попросить – давилась. Нет. Я косячу. Я наломала дров. Пускай починит то, что после меня. И из-за меня. Или со мной связанное..
- Нет. Ты сделаешь все сама. Ты любишь делать все сама, да?
Св.. лицо перекосило подобие улыбки. Я прикусила язык.
- Мысли я тоже слышу, Юля.
- Что ты такое? Бог? – Куда уж без сомнений. Зря, что ли, Ева яблоки ела.
- Бог? Тебе богов мало? Эргос, они называли эргосом. Есть ли что-то выше меня? Может быть. Должно быть. Ведь, и я «яйцо». А, может, я ангел? Для тебя.. для того мира.
Стало обидно. Разозлилась. На себя разозлилась. Я все-таки ждала какой-то помощи извне. И не похоже чтобы кто-то спешил помогать. Мне только что прямым текстом сказали «Юленька, иди делай свою работу сама».
- Как, можно узнать как мне.. Все исправить?
- Будь собой.
Нет, вы издеваетесь! Я сделала шаг навстречу, потянулась к нему, а он, он обнял меня и поцеловал в лоб. Как отец дочь, как брат сестру, как капля дождя землю. И я снова у ног своего тела, сижу, лежу, а Тьма беснуется и рассказывает, рассказывает, пока ее опять не скручивает тошнота, кровь отторгает моя ее суть, а Тьма опять бежит, спотыкается к ближайшей емкости, что оказывается красивой вазой, цветы падают на пол, вода растекается лужей, и звуки и запах рвоты кружат вокруг меня. А я все это чувствую, вижу, понимаю, ощущая, хотя и не должна. Не должна. Теперь то я точно это знаю. И знаю отчего Тьму тошнит, отчего ее пальцы – мои пальцы и руки мои чернеют. И в чем-то я была права, а в чем-то ошибалась. Я знаю. И наконец-то на душе становится спокойно. Я умираю. И это больше не страшно. А тот невесомый поцелуй Эргоса дал мне не только знание. Он дал мне и силу. И я поднимаюсь, кружусь в танце веселом и беззаботном, а Тьма вскидывает голову и кричит. Кричит и Хорс, он бежит по ступеням, зовет свою любовь. Он ее все-таки любит. Любит так, что не может отпустить. Но не так, чтобы не делать ей больно. Но и она такая же. И они оба безумны и бездумны в своих играх. Игры детей, богов и безумцев. Воздух стягивает Тьму канатами от моего танца, а я смеюсь, танцуя, и Тьма кашляет кровью.