В процессе всего дня Машу поили успокаивающим, а Миша, особо не любящий выпить, к концу дня стал изрядно пьян.
Все это Карпачев мог наблюдать в изменениях цвета тела и появлениях новых образований.
Успокаивающие таблетки, а затем и микстуры, которые Люба давала Маше, после приема и попадания в желудок превращались в сероватый дымок, который расходился во всему телу, оседая почти во всех его частях и превращая золотистое сияние Маши в буроватое. Основная часть дымка скапливалась в мозге, оседая на его извилинах.
Алкоголь в Мишином теле проявлялся несколько по-другому. Попадая в желудок, он стремительно разливался по венам быстрыми, сизыми потоками, после чего охватывал почти все его участки. Постепенно, не быстро, в течение дня, часть синеватого вещества скапливалось в икрах и коленях ног, частично в суставах и позвоночнике, но основная часть также скапливалась в голове, особенно в районе глаз, и становилась похожа на пульсирующее желе.
За целый день Карпачев настолько привык, что уже мертв, что даже подзабыл об этом и наблюдал все происходящее, как странное кино. Больно физически не было, страшно тоже. Несколько раз хотелось плакать вместе с горевавшими родными, но плача как такового не вышло. Однако вечером, когда все уже разошлись, и в комнате стало невыносимо тихо и безлюдно, единственным движением, нарушавшим спокойствие воздуха, была горящая свеча. Карпачеву стало сначала грустно, а затем интересно: что же с ним будет дальше.
Сидеть и смотреть на свое лежащее, по-деловому наряженное тело он не хотел, да уже и не мог.
Карпачев подошел к двери и, не останавливаясь и не сомневаясь, шагнул сквозь нее. Чувство было, как будто он прошел в темном подвале через стену плотной паутины. Но ощущение было быстрым, и Карпачев свободно оказался на другой стороне двери.
Пройдя через дом, он задержался на кухне, где за столом сидел Миша, допивая остатки водки. Сын сидел молча, не плакал и о чем-то сосредоточенно думал, считая какие-то цифры на калькуляторе.
«Дорого, наверное, хоронить меня. Подбивает бабки. Ну, да пусть. Денег ему хватит в любом случае. Это его первые самостоятельные заботы. Теперь он глава семьи. Молодец».
Не желая дальше наблюдать за стараниями Мишки, Александр вышел прямо через стену кухни во двор.
На улице было тепло. Луна освещала двор, и Карпачев решил пройтись к пруду.
Проходя мимо зарослей хвойников, он заметил Севиного кота – Тимку. Заметил его, потому что тот светился нежным золотистым светом. Тимка притаился за одним из кустов и явно собирался напасть на мелкую, поблескивающую желтым мышь примерно в метре от себя. Резкий бросок, и мышка уже в зубах у кота.
Тимка схватил тело мышки и рванул в сторону своих владений, а на месте трагедии осталось серое подобие пойманного животного. Мышка заметалась по кругу, подпрыгивая и прижимаясь к земле. Потом успокоилась, стала на задние лапки и замерла. В этот момент с неба к мышке опустился тоненький белый лучик. Мышка взглянула на него и сначала медленно, а затем быстрее рванула за ним вверх к небу. Уносясь ввысь, она забирала лучик с собой.
«Интересно, – подумал Карпачев,– мышка, что же, унеслась в свой мышиный рай? Странно, а почему этого не происходит со мной? Видимо, мышка заслуживает этого больше, чем я».
Сначала от этой мысли Карпачеву стало даже весело. Потом вспомнив, что кроме рая есть еще и ад, он испугался. Но в итоге успокоился и продолжил путь к озеру.
По дороге редко, всего лишь пару раз, он замечал подобные лучики в разных частях сада и один раз за озером.
«Очевидно, живность охотится. Днем лучиков этих было побольше. А один был вообще огромным, ну тот, что у Рябиновки светился, видимо, что-то большое погибло».
С этими и прочими подобными размышлениями Карпачев бродил всю ночь. Зашел к спящему Севе. Прогулялся по дворам соседей.
Странно, но время летело очень быстро и буквально через пару часов, как показалось Александру, начало светать, и он вернулся к дому.
Первым приехал Семен.
Он, одетый в дорогой черный костюм с серой рубашкой, достал из «Каена» огромный венок из живых цветов, на котором красовалась надпись «Александру от лучшего друга». Подъехавшие за ним помощники стали выносить из микроавтобуса еще несколько венков с надписями «От жены», «От детей» и букеты с гвоздиками. Видимо, для семьи купил по просьбе Мишки.
Он подошел к Маше, которая моментально зашлась плачем, обнял ее и вошел в дом.
Зайдя в комнату и лежащему Карпачеву, он подошел к телу, положил свою руку на его сложенные и сказал:
– Ну что, дружаня, вот и все, отмучался.