Маша громко и страстно рыдала. Ее не могли оторвать от гроба. Да, в общем, плакали все. Эта процедура была самой болезненной за все время пребывания Карпачова в состоянии смерти.
В этот момент он впервые всерьёз задумался о том, что с ним будет дальше и понял, что бы с ним ни случилось, скоро, вероятнее всего, этих людей он больше не увидит никогда.
Серега на похороны не успел. В тихом разговоре Миши и Семена, первый сказал ему, что в Нью-Йорке что-то произошло и рейсы отложили. Сема скривился и сказал:
– Мог бы и найти выход из ситуации… Ладно…
Отсутствие Сергея Карпачова несколько смутило. Все-таки сын… И где-то в глубине души согласился с Семеном.
Погрузив гроб в катафалк, огромная, даже неожиданно огромная колонна двинулась в сторону местного кладбища. Карпачев зашел через стену катафалка к своему гробу и цинично по отношению к самому себе сел на его закрытую крышку.
Приехав на место захоронения, Карпачев увидел в стороне небольшую группу людей.
– Вчера дед Кондрат с Рябиновки умер. Агроном бывший. Вон, видать, на второй день пришли, – сказал Сева одному из односельчан, – тоже хороший мужик был.
Процедура похорон была не менее плачевной, чем церемония прощания возле дома. Однако она происходила быстрее.
Карпачев вместе со всеми, последним подошел к своему телу. Посмотрел на него и провел по рукам руками.
«Холодные».
Больше никаких мыслей в голову Александра не пришло.
Затем гроб опустили в могилу. Глухо застучали комья земли о деревянную крышку гроба. Очередной плач, и копачи принялись закапывать Карпачева в землю.
Чувство нереальности происходящего заполнило все сознание Александра.
«Что же мне делать дальше? Вот так ходить за всеми? Почему со мной ничего не происходит?»
Но вопросы было задавать некому, и Карпачев поплелся за всеми дальше.
Помины заказали в недалеко расположенном, дорогом загородном ресторане. Людей с кладбища приехало много. Накрыто все было достойно. Фотография Капачева была подобрана со вкусом. Это был снимок, на котором он поднимал вверх статуэтку победителя Дюссельдорфского конкурса строителей. На этот конкурс ему посоветовал поехать Аркадий, и Карпачев целых три недели, без семьи и детей доказывал, что он лучший строитель в Европе, и неожиданно сам для себя победил.
Все много говорили. Хорошо говорили. Душевно.
Карпачев бродил среди столов, слушал, и периодически ему становилось жалко самого себя, и душа наполнялась любовью к окружавшим его при жизни людям.
Но помины подходи к концу, и люди начали потихоньку расходиться.
Карпачев наблюдал за прощаниями, выслушал последние слова людей Маше и Мишке и вышел на улицу.
Чуть в стороне от входа стоял и курил Семен. В тот момент, когда из зала ресторана вышел Аркадий, подвыпивший Сема повернулся к нему и сказал:
– Слышь, Аркаша, подойди-ка сюда.
Аркадий подошел к нему.
– Ну, что гнида, добился своего?
– Ты о чем? – ответил тот.
– А ты не понимаешь? Красавчик! Я же видел вас тогда вместе, когда Саня уезжал за границу. Да и еще пару раз слухи до меня доходили… Получил Машку наконец?
– Что ты несешь?
– Что я несу?! Ты, скотина, шашни с Машкой крутил у Сашки за спиной! Думаешь, я не знал об этом?
– Ну и чего же молчал?– спокойно ответил Аркадий.
– Чего? Ну и сука же ты! Как я мог ему сказать? Это же разбило бы его напрочь. В отличие от тебя, гада, я его берег.
– Завалил бы ты рот, депутатишка-выскочка. Не тебе решать, что да как. Иди, расскажи, если хочешь. Кому только, да и зачем? Молчал раньше, молчи и сейчас.
С этими словами Аркадий развернулся и зашагал к ждавшему его автомобилю.
Карпачев опешил. В голове мысли не складывались воедино.
«Как это? В смысле шашни крутил? Аркадий и Маша? Когда? Почему?»
Но додумать он не успел.
Оставшись один, Семен выкинул окурок и достал телефон, набрав какой-то номер:
– Сергей Сергеевич! Добрый день! Это Фаранчук. Простите, занят был. Я помню про долг. Не волнуйтесь, все скоро будет улажено. «КарпУкрСтрой» скоро станет Вашим, как мы и договаривались. Владелец умер. Все необходимые мероприятия я уже провел. Бухгалтер подготовила все документы, пришлось ей правда заплатить, у нее мать больна… Печать и устав завтра будут у регистратора. Если можно, свою десятипроцентную долю я оставлю. Да? Так можно? Ну, это вообще хорошо! С меня ресторан.
После этого он положил трубку, подошел к вышедшей на крыльцо Маше, обнял ее, пообещал, что любые ее нужды и нужды ее детей будут под его защитой и опекой. Договорился о завтрашнем посещении кладбища на принос «завтрака», после чего сел в автомобиль и уехал.
Карпачев был разбит. Он настолько растерялся и впал в отчаяние, что ничего толком не соображал. Смотреть на Машу прежними глазами он не мог. Хотелось выть и бежать, куда глаза глядят, но ни голос, ни ноги его не слушались.