Раньше я любил это время года – череда игр в американский футбол, запах горящих листьев, витающий в прохладном утреннем воздухе. Теперь же оно просто напоминает мне о том, что произошло. О смерти. Сегодня вечером как раз будет первая годовщина. Чтобы не забывать об этом, мне не нужен календарь. Я и так это чувствую, память об этом въелась в мои кости. Интересно, чувствует ли то же самое и Джесс.
Я сворачиваю на Мейн-стрит, и мне снова становится муторно, когда мы проезжаем мимо здания Общества охраны старины. Сияющая, белоснежная краска на стенах, тщательно ухоженный газон, обсаженный по краям оранжевыми, желтыми и ржаво-красными цветами. Люди полагают, что вся деятельность Общества – это сплошные банкеты с мороженым, балы дебютанток и церемонии открытия с разрезанием ленточек, но в его делах есть и свои тайны. Думаю, отец что-то такое раскрыл… что-то очень важное. Он тогда уже несколько недель вел себя странно, просиживая ночи напролет над семейными Библиями и старыми, ветхими документами, но именно та последняя встреча с Йэном Нили и членами Общества охраны старины и заставила его впасть в крайность.
Последний раз я был в этом здании сразу после прощания с отцом в похоронном зале. Мистер Нили сказал тогда, что хочет поговорить со мной как мужчина с мужчиной. Сказал, что ничто не происходит без причины и все это часть Божьего плана.
– Клэй, у всех нас есть роли, которые мы должны играть, – сказал мистер Нили. – А твое участие в наших делах очень важно для Общества охраны старины. Пора тебе занять свое место в его совете. Пора двигаться вперед, в будущее.
Тогда что-то в его словах показалось мне неправильным. Как когда кладут что-то тяжелое на сломанную кость.
– Я не могу тащиться в твоей машине весь день, дедуля. – Джесс начинает барабанить ногтями с черным маникюром по краю открытого окна.
Я жму на газ.
Некоторые судачат, что черный лак на ногтях и все прочее говорят о том, что Джесс стала готом. А еще они уверяют, что она полным ходом движется в тартарары. Мне остается только надеяться, что, чтобы вернуться к нам, ей не придется пережить бездну мук.
– Останови машину, – говорит она.
Я останавливаюсь перед домом с заколоченными окнами и объявлением на фасадной стороне, гласящем, что он продается за долги.
– Почему? Ведь отсюда до твоей школы еще четыре квартала.
– Вот именно.
Я решаю выразиться прямо:
– Почему. Я. Должен. Высаживать. Тебя. Именно. Тут?
– Ты что, не сечешь? – Она картинно закатывает глаза и, выйдя из машины, с силой хлопает дверью. – Потому что я не желаю, чтобы меня видели с тобой.
– Тогда езди на автобусе! – ору я на нее.
Она сгибается, чтобы посмотреть на меня через открытое окно:
– Я тебя не понимаю. У тебя есть тачка. Через пару дней тебе исполнится восемнадцать. Так что тебе ничего не мешает уехать отсюда.
Я делаю глубокий вздох, напоминая себе, что она всего лишь несмышленый подросток, который нарочно пытается вывести меня из себя.
– Ничего, кроме семьи, о которой я должен заботиться.
– Мы оба знаем, что ты мог бы продать ферму Нили.
Я потрясенно смотрю на нее. Я и понятия не имел, что она об этом знает.
Уголки ее губ приподнимаются в хитрой улыбке:
– Я так и думала. С нами бы все было бы хорошо. Просто у тебя кишка тонка, чтобы взять и уехать. Ты будешь вечно жить с мамочкой, как тот извращенец из «Психо» Хичкока.
– Хорошего дня, Джесс! – кричу я ей через открытое окно. Она показывает мне средний палец, пинает мой пикап, после чего я отъезжаю.
Глава 3
Включив радио и увеличив громкость, я проезжаю полмили до Мидлендской старшей школы. Мне удается настроиться всего лишь на какую-то отстойную радиостанцию из Талсы, передающую софт-рок, но все равно приятно забыться и больше ничего не чувствовать, даже если это длится всего несколько минут.
Я паркую машину в задней части школьной парковки – последним приехал, первым уехал. Вероятно, это многое может сказать о чертах моего характера. А вот Тайлер Нили, наоборот, паркуется в центре первого ряда.
Он самый большой хер с горы в нашей школе, или, по крайней мере, считает, что у него самый большой хер. У него великолепный ретроавтомобиль – красивейший «Мустанг»-66, и надо же, ему надо было обязательно испортить красоту этой модели, нарисовав на кузове ярко-желтые полоски, как у гоночных авто.
Как только я заглушаю двигатель, Тайлер как нарочно оглядывается и смотрит на меня. В другое время я бы отвернулся, сделав вид, что не замечаю его, но он меня пипец как достал. И я нарочно продолжаю смотреть ему прямо в глаза. Если он имел какое-то отношение к тому теленку, то я хочу, чтобы он знал – ему не удалось меня достать.