И ему недолго осталось искать. Время на исходе.
Даже выслушивая укоры Мэтта, Джо пытался проследить за той женщиной. В этот момент только она имела для него значение — большее значение, чем его работа, его здоровье или его отношения. Он отчаянно жаждал правды, это было словно наркотик.
— Ты думаешь, что та женщина с ребенком, на которую ты смотрел, — Линзи, да?
— Да… нет… может быть, не знаю. — Уголком глаза Джо следил, как мать с сыном идут прочь и скрываются из виду. — Я должен поговорить с ней.
— И что ты скажешь? «Не вы ли моя сестра, похищенная двадцать шесть лет назад?» Ты понимаешь, как нелепо это прозвучит?
— Пожалуйста, — взмолился Джо. — Пожалуйста, позволь мне поговорить с ней, всего несколько секунд. Я знаю, что это безумие, но что еще я могу сделать?
— Ты можешь оставить это позади. Мы оба знаем, что Линзи не вернется.
— Я не могу отказаться от нее. Я — все, что у нее осталось.
— А я — все, что осталось у тебя.
Мэтт отступил назад с разочарованным видом, словно принимая поражение. Джо помедлил несколько секунд, разрываясь между прошлым и настоящим. Потом посмотрел на Мэтта извиняющимся взглядом и помчался прочь. Свернув за угол, принялся отчаянно крутить головой из стороны в сторону, высматривая мать с ребенком. Но женщина, похожая на Линзи, исчезла так же неожиданно, как и появилась.
— Черт! — вслух выругался он, злясь на женщину, которая сбежала от него, и на Мэтта, который вмешался так не вовремя.
Но к тому времени, как он бегом вернулся на то место, где оставил Мэтта, его муж тоже скрылся. Джо сжал пальцами переносицу, растягивая уголки глаз, и покачал головой. Он спрашивал себя, сможет ли когда-либо освободиться от воспоминаний о Линзи.
Глава 31
Мэйси сидела, скрестив ноги, на полу в гостиной и барабанила по дну двух сковородок, используя своих кукол в качестве барабанных палочек.
Бабушка, игнорируя стук, сидела за столом и заносила в графы «Экселя» числа из отчетов. На кухне Бекка сунула четыре ломтика ржаного хлеба в тостер и налила в стакан апельсинового сока из картонной упаковки.
— Не особо воспитанная девочка, верно? — сказала она, когда мать присоединилась к ней. Сквозь дверной проем они наблюдали, как Мэйси радостно производит столько шума, сколько может. — Не знаю, в кого она такая — в меня или в Эмму…
— Думаю, в ней понемногу от обеих. Но ты всегда была чуть более упрямой. Когда тебе было два года и мы решили, что уже приучили тебя к горшку, ты вдруг начала пи́сать в саду.
— Нет, я этого не делала! — запротестовала Бекка, стараясь не рассмеяться.
— Делала-делала! Ты сказала нам, что если кошке можно мочиться в саду, значит, можно и тебе. Ты всегда тяготела к дикому образу жизни. Передумала только после того, как, стягивая штанишки, потеряла равновесие и упала прямо в заросли крапивы.
Бекка покачала головой, не в силах припомнить такое, однако полагая, что рассказ матери вполне достоверен. Она всегда была своевольной — в школьных отчетах постоянно встречалось слово «упрямая». Единственным, кого она слушалась, был отец, но когда Бекка объявила, что намерена пойти по его стопам и поступить в полицию, он изо всех сил пытался отговорить ее. Она не стала его слушать. И теперь была разочарована и зла, что он так и не увидел, как его дочь из простых патрульных перешла в уголовный розыск.
Она бросила в кофемашину капсулу и нажала кнопку, чтобы подогреть молоко. Прежде чем заговорить, тщательно подобрала слова.
— Ты в последнее время не получала вестей от тети Мэри?
Хелен покачала головой:
— Нет, а что?
— Пару недель назад она написала мне. Судя по всему, нет никакого смысла что-либо говорить на этот счет. Все та же старая чушь, которую мы читали сто раз, — отец по-прежнему живет у нее, и она все еще пытается убедить нас, что это мы неправы и что нужно дать ему еще один шанс. — Хелен кивнула, и Бекка помедлила, прежде чем задать ей следующий вопрос: — Ты скучаешь по нему, мам?
— Когда-то скучала, но теперь уже нет.
— Иногда мне трудно вспомнить, каким он был до того, как с Эммой случилось все это, — сказала Бекка. — Как будто то, каким он стал, затмило все остальные воспоминания.
Хелен опять кивнула.
— Знаю, — ответила она, и голос ее прозвучал хрипло.
Бекка отнесла тарелки и стаканы в гостиную и поставила на обеденный стол, пока мать убирала свои бумаги и ноутбук.