— Ты спрашивала меня, скучаю ли я по нему, и я сказала, что теперь уже нет, — произнесла она. — Я солгала. На самом деле скучаю.
Ее признание застало Бекку врасплох.
— И ты хочешь снова увидеться с ним?
Хелен покачала головой:
— Нет. Я скучаю по тому Дэвиду Винсенту, за которого выходила замуж, а не по тому человеку, которым он стал. Он оставил меня горевать по дочери в одиночестве.
— Я была рядом.
— Знаю, но это другое. Мы с твоим отцом произвели на свет тебя и Эмму. Только когда создаешь чью-то жизнь, понимаешь, каково оно, — когда эту жизнь отбирают. Но вместо того, чтобы помочь прожить самые худшие дни, он струсил и сбежал, и я никогда не смогу простить его за это. Я не ненавижу его — по сути, я вообще не питаю к нему никаких чувств. Он для меня — совершенно чужой человек. А я не имею ни малейшего желания видеться с чужаком.
— Он просил увидеть Мэйси. — Произнеся имя дочери, Бекка поймала себя на том, что обводит кончиком пальцев это самое имя, вытатуированное у нее на запястье.
— И что ты ему сказала?
— Что не разрешаю.
Хелен одобрительно кивнула.
— Как она сегодня?
— Когда пришла из школы, все время просилась к тебе. Ты могла бы поговорить с ней по телефону хотя бы пару минут, Ребекка. Это не отняло бы много времени. Трудно найти что-то положительное в том, что сейчас она — не первый приоритет для своей мамы.
— Скоро все изменится, честное слово. Пожалуйста, не заставляй меня чувствовать себя хуже, чем я уже чувствую.
— Милая, я и не пытаюсь. Но, как я сказала тебе вчера, это не может продолжаться бесконечно.
— Просто дай мне время до конца этого расследования. Потом мы сядем и все обсудим. Я сейчас не могу сосредоточиться ни на чем другом. Нельзя бросить дело на половине пути.
Но где-то в глубине души Бекка уже была готова это сделать.
Глава 40
Посмотрев в зеркало заднего вида, он заметил, что на висках у него резко проступили вены. Крепко закрывая глаза, чувствовал, как эти вены пульсируют, словно готовясь взорваться.
Это все, что он мог сделать, чтобы не ринуться обратно в офис и не показать Маргарет, кто на самом деле скрывается под той маской, которую он носит. Он чувствовал, как ярость его разгорается. Какое право Маргарет имела вот так угрожать? Как она смела использовать его, а потом выкинуть, словно мусор, только из-за того, что у нее проснулась совесть в отношении семьи, о которой она даже не думала, когда трахалась с ним? Кто она такая, черт побери, чтобы отвергать его? Пустое место, баба средних лет, говорит ему, что их маленькие грязные отношения окончены? Он подумал — нет, хватит с него женщин, которые говорят, будто устали от него. Они должны начать играть по его правилам, а не наоборот. Ему отчаянно хотелось прижать Маргарет к полу в офисе, сжать ладони у нее на горле и задушить ее, слыша, как она отчаянно пытается сделать последний вдох, видя, как беспомощно сучит руками и ногами, пытаясь оттолкнуть его…
Единственным, что мешало ему преподать Маргарет урок, было то, что сделать с ней что-либо было слишком рискованно. Все убийства, которые он совершал до сегодняшнего дня, прошли успешно именно благодаря тщательному планированию. Он не мог допустить, чтобы одна спонтанная смерть разрушила все его труды. Кроме того, убить кого-либо голыми руками и без анестезии и инструментов — это было бы слишком личным. А такое личное отношение он приберегал для последнего имени в своем списке. Позже, достигнув своей цели, он напишет в Фейсбук мужу и дочери Маргарет, приложив записи ее занятий в офисе в сверхурочные часы, — и пока что этого хватит.
Вжав в пол акселератор, он проскочил два перекрестка на желтый свет, гудя другим водителям, которые нагло ползли вокруг с разрешенной скоростью.
Отказ со стороны Маргарет вызвал у него знакомое чувство отвержения, внушенное еще матерью. И сейчас, как ни пытался, он не мог не видеть перед собой ее лицо. Он по-прежнему помнил вонь ее разлагающегося тела, которое обнаружил, вернувшись из университета на Рождество. Она лежала на спине, распростершись на линолеумном полу в кухне, покрытая пятнами, раздувшаяся, все еще сжимая в руке бутылку дешевого сидра. Он оставил ее лежать там, забрал из ее кошелька остатки пособия по инвалидности и заплатил ими за три ночи в гостинице «Холидей инн».
Две недели спустя ему позвонили из полиции и сообщили, что ее нашли соседи, жаловавшиеся на вонь. Он не стал организовывать ее похороны и даже не присутствовал на них — пусть этим занимается местный совет. Он ничего не был должен своей матери. Когда-то, несмотря на все те ужасные вещи, которые она проделывала с ним, у нее был сын, который беззаветно любил ее. Но вместо благодарности это, похоже, вызывало у нее еще более глубокую ненависть. Поэтому его чувства к ней постепенно испарились, и в конечном итоге он стал искать любви чьей угодно, только не ее. И теперь не чувствовал ничего, кроме презрения, к тем людям, которые не ценили то, чем располагали.