Только под самое утро Этьен наконец уснул. Его голова начала клониться вперед, затем запрокинулась назад, руки дернулись. В конце концов, глаза его закрылись, и он всхлипнул в последний раз за ночь. Доминик уложил спящего ребенка на пол и укрыл своей курткой. Потом погладил мягкие, словно бархат, светлые волосы Этьена и проследил очертания его губ кончиком большого пальца. Он не мог сказать точно, от кого мальчик унаследовал эти ямочки на щеках.
— Ты знаешь, я не мог поверить, когда узнал, что у меня есть сын, — прошептал Доминик, вспоминая самый торжественный момент своей жизни. — Твоя мама не думала, что мы готовы стать семьей, но иногда случаются сюрпризы, и они оказываются лучшим, что могло случиться. Когда она забеременела, я чувствовал себя так, будто вынашиваю его вместе с ней. Надеюсь, ты никогда не испытаешь на себе, каково это — когда непонимание встает на пути добрых намерений… — Голос его прервался. — Как бы то ни было, мы теперь вместе, и у нас есть второй шанс.
Он смахнул слезы, потом свернулся, прижавшись к Этьену. Их вдохи и выдохи звучали в унисон, и Доминик заснул крепче, чем когда-либо за последние несколько месяцев.
Когда он проснулся на второе утро после того, как нашел Этьена, рядом никого не было. Доминик запаниковал и резко сел, боясь, что все это было сном. Он обвел взглядом комнату и с облегчением обнаружил Этьена в углу — похоже, мальчику полюбилось это место. Его колени снова были плотно прижаты к груди, и он тихонько хныкал про отсутствующую маму. Доминик подумал, что, возможно, пикник в Майл-Энд-парке развеселит его и поможет установить связь между ними. В квартире почти не было еды, поэтому он запер мальчика одного внутри и пошел в магазин на углу купить хлеба, злаковых шариков, шоколада и несколько банок газировки без сахара. Но, когда он направлялся к кассе, заголовки газет, расставленных на полке, заставили его свернуть с пути. На всех передних полосах была напечатана фотография его самого, с лицом, затененным бейсболкой, и Этьена. «Серийный убийца похищает малыша», — гласил заголовок «Сан». «Пропавший ребенок — полиция опасается худшего», — сообщала «Дейли экпресс». «Убийца крадет двухлетнего ребенка», — вторила «Дейли стар».
Доминику эти заголовки показались бессмыслицей — почему они обвиняют его в похищении собственного сына? Почему они путают Этьена с мальчиком по имени Эван Уильямс? Для желтой прессы типично делать ошибочные выводы или попросту лгать, но для солидных изданий?.. Доминик прочитал в «Гардиан» слова какой-то суперинтендантши по имени Кэролайн Уэбстер и сразу понял, что это она в ответе за распространение лжи о нем. Он рискнул предположить, зачем она это делает — ей не удалось приблизиться к разгадке личности Доминика и того, почему он убил пятерых человек. Поэтому она отвлекает внимание от своих неудач, пытаясь обвинить его в том, чего он не делал.
Слово «похищение» разозлило его. Для Доминика оно означало, что кто-то увел кого-то силой. На фотографиях, предоставленных полицией, не было ничего подобного, они отображали истинное воссоединение отца и сына. Мальчик сам протянул ему руку и охотно пошел со своим родителем. Какой человек в здравом уме мог спутать это с насильственным уводом?
Он поспешил расплатиться за еду, бегом бросился обратно в квартиру, включил свой ноутбук и просмотрел видеоролик по круглосуточному каналу Би-би-си. По мере того как Доминик смотрел новости, гнев его разгорался все жарче.
— Да что с ними не так? — вскричал он, адресуя вопрос единственному человеку, находящемуся в комнате вместе с ним. Этьен сильнее вжался спиной в стену. — Ты — мой сын, а не чужой ребенок! Они выставляют все это гораздо хуже, чем есть на самом деле.
Он схватил свой телефон и набрал один из двух сохраненных номеров. Спустя четыре гудка ему ответили.
— Какого хрена ты не сказал мне, что у них есть моя фотка? — рявкнул он.
— Не было возможности, — ответил нервный голос. — Но у них пока нет ни твоего имени, ни четкого фото.