- Ну что, домой? – интересуется он, подхватывая Джона под локоть. – Такси мы здесь не поймаем, пойдем, напросимся к Донован, может, она подкинет до центра, - произносит он, склоняясь к уху Джона, теплое дыхание приятно щекочет шею, а запах узнаваемо волнует и кружит голову.
Джон сдерживается, чтобы не наброситься на Шерлока и не начать его целовать прямо на глазах полиции.
До квартиры Шерлока едут в молчании. Просто сидят очень близко, касаясь коленками, плечами, локтями, и старательно не смотрят друг на друга. Потому что Джон знает, от одного взгляда Шерлока он может вспыхнуть, как спичка, и тогда контроль над самим собой будет утерян навсегда. Пока Шерлок открывает дверь, Джон нетерпеливо мнется рядом, то и дело оглядываясь на вечерний сумрак, сгустившийся за спиной, будто боится, что на них смотрит вся улица, будто все вокруг знают, чем они собираются сейчас заняться. В тесном небольшом коридорчике Джон изо всех сил сохраняет спокойствие, ровно до того момента, как они преодолевают лестницу на второй этаж и оказываются в гостиной, так и оставшейся развороченной неизвестным торнадо. Отмечает это Джон уже краем сознания, потому что, едва дверь за ними закрывается, он оказывается прижат к стене. Шерлок, навалившись всем телом, целует жадно, сминает губы так, будто собрался съесть Джона. Но сам Джон отнюдь не против. Он плавится под жаркими поцелуями Шерлока, всхлипывая совершенно не мужественно, испытывая невыразимое томление внизу живота. Джон хочет сказать, что пора заканчивать с этими ритуальными плясками, что больше всего на свете ему хочется почувствовать Шерлока всем своим телом, языка и губ так мало, а одежды на них слишком много, но Шерлок как всегда понимает без слов. Он каким-то волевым решением отрывается от губ Джона и рычит:
- В спальню!
- Где у тебя спальня? – в отчаянии стонет Джон, не в силах включить мозги. Он с силой цепляется за Шерлока, словно боится, что сейчас придут их разнимать. – Веди сам, у меня, кажется, ноги не идут…
И тут потолок стремительно наплывает на Джона, а пол, наоборот, уплывает, потому что Шерлок подхватывает его на руки и несет куда-то, приговаривая воркующе:
- Рыбка ты моя родная, малечек, как же я скучал… - и Джон опять плавится от этих слов.
Шерлок раздевает его, беспорядочно сдергивая одежду и отбрасывая в стороны, словно срывает обертку с подарка, нетерпеливо, с детской непосредственностью, а потом в восторге смотрит на абсолютно голого Джона, раскинувшегося перед ним на широкой постели. Больше всего на свете Джон жаждет прикосновения своей кожи к коже Шерлока, но тот не торопится раздеваться, в каком-то молитвенном экстазе созерцая обнаженного Джона.
- Умоляю, разденься, иначе приму крайние меры, - угрожает довольно пока нежно Джон, и Шерлок, усмехнувшись, подчиняется, начиная раздеваться.
Поначалу он действует медленно, расстегивая пальто, освобождая шею от шарфа, высвобождая руки из пиджачного захвата, но на большее его терпения не хватает, и когда Джон мстительно проводит рукой по своему изнывающему от желания члену, начинает срывать с себя рубашку, выдергивая пуговицы с мясом, пытается выбраться из брюк, путается и падает на Джона, дрыгая ногами. Наконец-то брюки летят куда-то на пол, а нижнее белье с Шерлока снимает уже Джон, в желании добраться до члена, который и сам уже вовсю тянется к Джону. Наконец-то они оба обнажены, Шерлок лежит на Джоне, накрывая его своим телом, их члены соприкасаются, руки задраны над головой, пальцы переплетены.
- Как давно мы не виделись, - шепчет Шерлок в губы Джона, - я думал, с ума без тебя сойду…
- Я тоже, - улыбается Джон, - с ума без тебя сходил. Думал, больше не увидимся. Как же плохо было…
- Ну, теперь мы вместе, малечек, - бормочет Шерлок, - и у меня столько планов… - он быстро целует Джона в губы, потом спускается поцелуями по его шее, оставляя дорожку засосов, и добирается до соска.
Он обхватывает его губами и посасывает, причмокивая от восторга, а затем слегка прикусывает. Джон вскрикивает, выгибаясь дугой, распахивает глаза и недоверчиво смотрит на Шерлока – разве можно испытывать ТАКОЕ наслаждение всего лишь от укуса в… Шерлок повторяет свое действие, и Джон опять выгибается, вскрикивая – можно, доказано опытным путем. Шерлок играет языком с соском, потом, любовно поцеловав, переходит ко второму. Джон уже не сдерживает себя, стонет, комкая пальцами простыню, мечется под Шерлоком и тихо матерится, забыв аристократические замашки. Когда Шерлок спускается еще ниже, он не успевает заметить. Просто в какой-то момент чувствует, как горячий рот Шерлока накрывает его плоть. Что-то невероятное происходит сейчас с ним, словно крылья за спиной вырастают, в точности как у сфинксов. Джон будто в полете, эйфория накрывает с головой. Он ничего не делает, просто принимает то, что дает Шерлок, зарывшись пальцами в смоляные кудри. Шерлок сосет, облизывает, насаживается на член Джона, и Джон кончает громко и долго, в голос, забыв о стыде и сдержанности. Его тело сотрясается от оргазма, семя выплескивается в рот Шерлока, и Шерлок глотает все, вылизывая так, будто боится, что упустит хоть каплю. Он довольно урчит, наблюдая за тем, как Джон отходит от оргазма, а потом ложится рядом на бок, закидывая ногу на Джона, притягивает его руку и сжимает ею свой напряженный член. Едва пальцы Джона касаются плоти Шерлока, Шерлок издает полузадушенный стон и кончает на бедро Джона, выплескивая жемчужные вязкие струи.
- Как подросток, - смеется он тихо, - от одного твоего прикосновения…
Джон поворачивается так, чтобы видеть лицо Шерлока. В незакрытое окно светят две луны Батрейна, одна оранжевая, а другая голубая, и в свете этих ночных светил лицо Шерлока кажется потусторонним.
- Иногда мне казалось, что ты плод моего воображения, - признается Джон, протягивая руку и проводя пальцами по лбу Шерлока, скользя по скулам, подбородку, прочерчивая путь к мочке уха и возвращаясь к полным губам. – Ты ведь реальный?
- Ну как сказать, - Шерлок ловит губами кончики пальцев Джона и целует их, - все в этом мире относительно, малечек.
- Я люблю тебя, - говорит Джон, но Шерлок не слышит, потому что Джон говорит про себя.
Так просто произнести эти три слова вслух, но он не может, вместо этого подносит к губам руку Шерлока, ту, на которую надет перстень, и целует в раскрытую ладонь. На языке жестов сирен это равнозначно признанию в любви. Джон надеется, что Шерлок это знает и понимает его. Шерлок молчит, улыбаясь, и смотрит на Джона, не отводя взгляд. Джон тонет в его взгляде, падает в пропасть, но мощные крылья сфинкса не дают достигнуть дна, вознося к высоте.
Они просыпаются в одной постели, обнаженные, перепутанные ногами и руками. Голова Джона покоится на груди Шерлока, а сам Шерлок умильно сопит ему в макушку. Джон никогда и ни с кем ранее не просыпался в одной постели, если не считать времени, проведенного в плену: весь его сексуальный опыт ограничивался почасовой оплатой у мадам Форж и интрижками в каминной комнате. Просыпаться рядом с человеком, который как-то незаметно стал самым дорогим в этом мире – странно и… прекрасно. Джон некоторое время просто прислушивается к себе, к своим ощущениям, понимая, что переполнен неким тихим умилением и довольством. Он осторожно целует Шерлока в межключичную ямочку и наблюдает за трепыханием длинных ресниц, очерчивая пальцем абрис удивительно совершенной формы губ. Не открывая глаз, Шерлок улыбается:
- Малечек, уже проснулся? – шепчет сонно. – Ранняя пташка?
- Не знаю, - честно признается Джон, - с тобой рядом жалко спать долго. Всего три дня… - вздыхает он.
- Уммм… - мычит Шерлок, целуя его пальцы, - зато наши.
- Хочешь кофе? – интересуется Джон и, увидев мелькнувшее удовольствие на лице Шерлока, заявляет: – Я приготовлю, а ты пока спи.
Он выпутывается из объятий и простыни, чмокает Шерлока в нос и отправляется на кухню. Он готовит кофе (непривычная батрейнская технология, но разобраться с кофеварочной машиной пара пустяков), попутно выясняя, что из продуктов есть в холодильнике, но там лишь отрубленные пальцы и глазные яблоки вместо хлеба и масла. Отчего-то подобный «набор продуктов» не удивляет – очень в духе Шерлока. Когда Джон разливает кофе по чашкам, появляется Шерлок в халате. Ткнувшись носом в макушку Джона, обнимает его сзади, укрывая полами халата, и мурлычет: