- А что на счет войны? – осторожно интересуется Джон. – Никки передумал уходить добровольцем?
- Нет, что ты, Никки уйдет на войну после свадьбы, - расстроенно вздыхает Микки. – Но мы вместе это решили. Вернее, я смирился. Буду его ждать… Займусь изучением военного дела. Неправильно, что в императорской семье нет ни одного военного – мой офицерский титул – формальность.
Джон мысленно одобряет решение Микки, и украдкой сам вздыхает, сожалея, что они с Шерлоком не пришли к такому же согласию. Заключительная часть переговоров тянется ужасающе медленно. Джон особо не вникает в подписываемые пункты, все больше переживая свое расставание с Шерлоком. Он даже пробует ему пару раз позвонить, но никто не отвечает. А в последний день переговоров случается чудо. Батрейн неожиданно объявляет о намерении заключить договор о военном сотрудничестве. Джон даже предполагает, что из-за открывшихся обстоятельств их миссии придется задержаться, но обе стороны неожиданно быстро приходят к общему согласию и названный договор подписывают в три дня, по истечении которых Джон чувствует себя не лучшим образом из-за круглосуточного характера переговоров. На официальном ужине по поводу торжественного завершения миссии Микки милостиво разрешает Джону не присутствовать, и Джон просто тупо отсыпается в своем номере, попутно пакуя свой и Миккин багаж. Отбытие назначено на завтрашнее утро, и Джон, в последней отчаянной попытке помириться, все звонит и звонит Шерлоку весь вечер. К сожалению, никто так и не снимает трубку. Ночь Джон спит плохо. Неожиданно заболевает Я-О-Я, и им с Микки приходится срочно искать информацию о болезнях пилул, а потом греть малыша под ультрафиолетовой лампой. Так что, когда за ними заходит адъютант генерала Хопкинса, оба выглядят не лучшим образом.
До челнока, который доставит делегацию сирен на орбиту, их провожают едва ли не все высокопоставленные лица Батрейна. Среди них Джон, к своему изумлению, узнает того самого важного сфинкса, который прилетал за раненым Шерлоком на Большой Сирене и арестовал его после плена. Очень хочется хоть что-то узнать о Шерлоке, но Джон не собирается унижаться. Раз Шерлок решил вычеркнуть его из своей жизни, что ж, так тому и быть, он навязываться не будет. Пока проходит церемония прощания, Джон мнется в сторонке, тоскливо поглядывая на челнок. Скорее бы уже сесть и улететь с этой планеты. Спасибо, что помогли, протянули руку помощи, правда непонятно, что подтолкнуло к этому, да в сущности и не важно, теперь империя в своем противостоянии с нтога не в одиночестве. Но находиться здесь, где-то рядом с Шерлоком, который вычеркнул его из своей жизни навсегда, очень тяжело. Наконец, имперцы начинают загружаться в челнок. Джон топчется рядом с Микки, безрадостно поглядывая по сторонам, когда что-то знакомое на периферии зрения привлекает внимание. Очень медленно, боясь обмануться, Джон поворачивается в ту сторону всем корпусом, и у него перехватывает дыхание. На границе летного поля, в одиночестве, засунув руки в карманы приталенного черного пальто знакомого покроя, стоит Шерлок. Ветер треплет его кудри, играет с шарфом, укутавшем шею, развевает полы пальто. Шерлок стоит далеко, и Джон не видит его лица, но почему-то он уверен, что Шерлок смотрит на него, что Шерлок пришел к нему. Не оборачиваясь, Джон рукой находит плечо Микки.
- Что, Джон? – слышит за спиной его голос.
- Я только попрощаюсь, - едва слышно произносит он, и Микки отпускает.
Джон еще стоит, не в силах сделать первый шаг к Шерлоку, когда Микки легонько подталкивает его в спину. Этот толчок словно спусковой крючок в арбалете. Джон срывается с места и мчится к Шерлоку в последней отчаянной попытке обнять, а Шерлок, замерев изваянием, ждет. Джон врезается в него, такого родного, костлявого, замерзшего (неизвестно, сколько тут простоял, пока Джон не увидел его, а если б так и не увидел? – от этой мысли становится страшно), утыкается носом в грудь Шерлока, вцепляется руками в его пальто и замирает так на долгое мгновение, спустя которое сильные руки Шерлока обнимают в ответ, а мягкие губы утыкаются в макушку Джона.
- Прости меня, - шепчет Джон, - прости, что не могу остаться. Я так люблю тебя, Шерлок. Люблю…
Шерлок молчит, тихонько целует Джона и крепко обнимает. Когда челнок дает первый предупреждающий сигнал об отлете, Джон судорожно вздыхает – пора. Шерлок в последний раз целует его в макушку:
- Пожалуйста, будь живым, - просит он, а потом отпускает.
Джон отступает на шаг и впервые после ссоры смотрит Шерлоку в глаза:
- Буду, - обещает твердо. – И ты живи.
- Для тебя, малечек, - Шерлок целует кончики пальцев и прикасается ими к губам Джона, оставляя на них невинный поцелуй.
Джон уходит. Садится в челнок, который почти сразу же стартует, а Шерлок остается стоять одинокой маленькой фигуркой, быстро превращаясь в черную точку, а потом совсем исчезая. Но в душе Джон знает, что Шерлок где-то там, и он любит Джона, и от этого знания ему становится легко и спокойно.
========== Глава 5. ==========
Джон. 27 лет. Корабль-носитель «Адмирал Межеров»*.
* - место действия не ограничивается указанным
На совещание к полковнику Марлоу Джона приглашают, как и остальных командиров звеньев истребителей. В неуютном кабинете холодно и ослепительно светло. На голографической карте района боевых действий, в котором дрейфует «Адмирал Межеров», хаотической россыпью обозначены планеты, занятые нтога, и планеты, пока еще удерживаемые альянсом. Полковник нудно и маловыразительно перечисляет потери, понесенные за истекшие сутки. Джон, который только что отлетал смену в патруле, зевает и усиленно пытается не закрыть глаза – закроешь хоть на мгновение, скоро не проснешься. Они все сидят на энергетиках, но организм начинает сдавать, требуя хотя бы пару часов сна. Все, что говорит полковник Марлоу, Джон и так знает. С тех пор, как империя и Батрейн подписали военное соглашение, изменилось многое. Их войска, набравшиеся опыта в боях, стали более смертоносны, но и враги не остались прежними. Они словно поменялись местами. Если ранее флот нтога представлял собой сборище разномастных кораблей, странным образом укомплектованных в нечто единое, а флот империи являл собой стройный и хорошо отлаженный механизм, то теперь флот нтога постепенно приобретает вид единого организма, где старые захваченные и угнанные корабли заменяются на новые, неизвестной технологии. Джон уже видел один такой строй истребителей, белоснежно-белых, странной конфигурации, быстрых и смертоносных. Их три звена с трудом унесли ноги, потеряв семь машин в ходе столкновения. Откуда берутся эти белые красавцы, никто не знает. Захватить их не получается: при малейшей угрозе пленения они просто самовзрываются, вместе с экипажем внутри. Джон с ужасом ждет того момента, когда весь флот нтога будет состоять из одних только белых красавцев. Вот тогда придет конец старому миру. Их флот, в сравнении с флотом нтога, давно утратил прежнюю красоту и стройность. В действие введено все, что может летать: законсервированные резервы, гражданские суда… Верфи заполнены военными заказами, но их невообразимо мало для удовлетворения нужд армии, постоянно теряющей в бою технику, потому что большая часть судостроительных верфей расположена во внутреннем мире, который сейчас подвергается массированным атакам нтога (та его часть, которую пока контролирует альянс). А сколько верфей оказались утраченными вместе с колониями. Наверняка на этих верфях сейчас и клепают белых красавцев. Былая военная мощь империи работает теперь против нее самой. При отступлении что-то взрывали, но большая часть оказалась сдана нтога. Джон бесится, когда вспоминает об этом и проклинает недальновидных политиканов, которые не смогли вовремя предусмотреть всех последствий. С помощью Батрейна дела несколько налаживаются. По крайней мере, их военные разработки менее зависят от колониальной промышленности и работают на полную мощность. Джон имел возможность оценить достижения батрейнской оборонки, он сам летает на истребителе, произведенном в Батрейне, чтобы с уверенностью сказать, они ушли вперед империи на много лет. И слава богу, что сейчас Батрейн и Сирена - союзники. Пока помощь Батрейна заключается в поставке вооружения и патрулировании отдельных участков на линии фронта, но поговаривают, что скоро их войска примут деятельное участие в открытых военных столкновениях. Джон ждет этого, потому что знает, на что способны сфинксы. А еще он старательно не вспоминает Шерлока, потому что вспоминать о нем больно. На войне нет места лирике, чтобы не размягчать сердце.