— Не разговаривай со мной, кусок вонючих экскрементов, — выплюнула Джашинистка прежде, чем отвернуться от него, будто он был пустым местом.
========== 3. Знакомство ==========
Солнце постепенно поднималось из-за горизонта, приветствуя людей первыми лучами. Проснувшиеся от приятных тёплых лучей птицы счастливо щебетали во весь голос и задорно дёргали своими хвостами, сидя на ветвях деревьев. Небо окрашивалось в светлые тона, и последние тёмные облака постепенно развеивались, представляя взору чистое голубое небо.
По широкой дороге шли путники: двое мужчин в чёрных плащах с красными облаками и хрупкая девушка с серебряными волосами в малиновом коротком платье. В отличие от одеяния спутников, её одежда была покрыта грязью и пылью, будто она повалялась в грязи прежде, чем отправиться в путь. Не в лучшем состоянии были и её волосы, запутанные и имевшие в прядях листья деревьев и несколько маленьких веточек. Матерясь, Джашинистка пыталась развязать чёрную ленту, удерживающую волосы в высоком хвосте, чтобы распутать то воронье гнездо, что образовалось у неё на голове.
Пока она перебирала свои серебристые волосы пальцами, пытаясь их хоть как-то расчесать, в это время во рту она держала палочку с данго, постепенно поедая вкусные шарики. Двое Акацуки шли впереди неё, показывая дорогу, и если первый, облачённый в маску, уверенно шёл вперёд, не отвлекаясь ни на что, то второй постоянно оборачивался через плечо. Взгляд его малиновых глаз находил идущую за ними девушку, которая всё продолжала есть на ходу, уничтожая все их последние припасы.
— Да сколько ты жрать можешь? — хмыкнув, поинтересовался Хидан.
Мейко кинула на него безразличный взгляд прежде, чем отвернуться от мужчины, и, блаженно прикрыв глаза, доела последний шарик данго. Деревянная палочка осталась у неё во рту на время, пока её руки были заняты волосами и были не способны убрать деревяшку.
— С пустоголовыми болванами не разговариваю, — произнесла девушка, продолжая расчёсывать волосы.
— Что сказала, блять? — в миг вспыхнул Хидан, остановившись. — Это я болван?
Какузу чувствовал нарастающее раздражение, которое преследовало его с того момента, как они отправились в путь после короткого перевала. Всю дорогу эти двое постоянно словесно собачились и пытались зацепить друг друга, и даже если на краткий миг между ними наступала тишина, то Хидан сам первый вновь шёл на контакт со своей сестрой. Кто знал, зачем он это делал и было ли это от того, что ему было скучно, или же это было по той причине, что он долгое время не видел свою сестру и в некотором роде скучал по ней. Пытаясь вывести её из себя, он пробовал понять её характер и то, кем она стала после его ухода.
Мейко с безразличием на лице прошла мимо своего брата, который остановился на месте как вкопанный. Тот факт, что его вновь проигнорировали, начал выводить из себя Джашиниста, и он сжал руки в кулаки. Обернувшись, он посмотрел на удаляющуюся спину сестры, которая двигалась вперёд не оборачиваясь. Этот вид заставил Хидана замереть на месте и почувствовать какие-то неведомые ему ранее чувства.
Возможно, именно эту картину и видела Мей, когда он покидал её, оставляя совершенно одну. Он помнил, как уходил от неё, даже ни разу не обернувшись, и помнил те жалобные мольбы остаться и не бросать её. В то время Хидан только начал познавать путь Джашина, и в его голове была лишь одна страсть к этой неведомой религии, что манила своей силой. Мужчина ни о чём не думал в тот момент, желая решать судьбы людей, и его разум был так затуманен его любимым Богом. Он не думал о своей младшей сестре, которую оставлял без денег, без еды и без какой-либо поддержки.
Что с ней было после того, как она осталась одна? Его маленькая сестричка Мей всегда была нежным ребёнком, который извечно прятался за широкой спиной своего брата. После смерти родителей он был единственным, кто заботился о ней, и был тем, кто занимался их пропитанием. Умея драться, он мог постоять за себя в то время, как его сестра даже не знала, как использовать кулаки, не говоря уже о том, чтобы держать кунай в своих руках. Когда же она успела так обучиться боевым искусствам? Хидан на собственной шкуре прочувствовал силу её ударов.
Он задумался на краткий миг, но этого было достаточно, чтобы Какузу обернулся и недовольно посмотрел на отстающего мужчину. Мейко же не стала останавливаться, а продолжала идти вперёд. Девушка наконец-то оставила свои длинные волосы в покое, более-менее расчесав их, и сломала палочку от данго пополам, чтобы затем убрать её в карман.
— Эй, — произнёс Хидан прежде, чем ему что-то успел сказать его напарник. — Жертва идёт.
На лице у Джашиниста появилась хищная улыбка, когда он заметил идущего им навстречу мужчину с увесистым походным рюкзаком на спине. Какузу недовольно обернулся и посмотрел в ту сторону, видя беззаботного путника, который шёл рано утром по своим делам. Путешественнику явно не повезло встретить по дороге этих преступников, и об этом ясно говорили блестящие в предвкушении малиновые глаза сектанта.
Прежде чем Какузу успел что-либо сделать или сказать, Хидан вытащил из-за спины свою трёхзубчатую красную косу и побежал сломя голову на невинного мужчину. Глаза нукенина блестели лихорадочным огнём, и именно в этот момент он больше походил на маниакального психа, преследующий свою жертву.
— Во имя Великого Джашина!
Мейко нахмурилась, когда мимо неё пролетел её старший братец, размахивая во все стороны своим оружием. Девушка слегка прищурила свои глаза, чтобы разглядеть то, что так могло заинтересовать мужчину, и только тогда заметила идущего впереди человека. Понимание того, чего хотел Хидан, накрыло её с головой, и, стиснув зубы, она выхватила своё оружие из-за спины и побежала вдогонку.
— Хрен ты получишь его! — закричала Мей, догоняя своего брата.
— Не мешайся, блять! — крикнул тот в ответ. — Он мой.
Двое Джашиниста бежали сломя голову на ни о чём не подозревающего мужчину, который был ещё сонным и невнимательным от столь раннего подъема, желавший до захода солнца успеть попасть в соседнюю деревню. Его тёмные глаза сначала прищурились, а затем удивлённо распахнулись, когда мужчина заметил, что на него бегут с оружием. Невинный путник почувствовал накатившийся страх и скинул с себя походный рюкзак, начав бежать в противоположную сторону от религиозных фанатиков.
Мей с недовольством признала, что не успела опередить своего брата, видя, как тот замахнулся и бросил в бегущего мужчину свою металлическую косу. Оружие прокрутилось в воздухе вокруг своей оси, блеснув на солнце своим идеально отполированным лезвием, а затем воткнулось остриём в спину жертвы. Кровь хлынула в разные стороны от глубокой раны, проливаясь на землю, а мужчина закричал от пронзающей боли, падая лицом на землю. Его тело подрагивало, и он чувствовал, как невыносимая боль заставляет потерять сознание, но всё равно из последних сил пытался ползти по земле, намереваясь спастись от предвестников смерти.
Из глаз не в чём неповинного путешественника непроизвольно потекли слёзы, когда он, хватаясь за землю и пытаясь передвинуть своё тело, почувствовал на своей спине тяжёлую ногу. Хидан надавил ступнёй на спину своей жертве, заставляя того упасть на живот и прижаться вплотную к земле. На лице Джашиниста появилась ликующая ухмылка, взгляд на которую вызывала непроизвольную дрожь по всему телу. В такие моменты этот поклонник злого Бога выглядел подобно безрассудному безумцу, чей разум затуманивался от мысли, что он сможет лишить очередного человека жизни, принеся его в жертву своему любимому Джашину.
— Чёрт, — буркнула девушка, остановившись рядом с Хиданом. — Не успела.
Хидан же тем временем обернулся к своей сестре, хищно сощурив свои глаза, и ещё сильнее надавил ногой на спину раненого мужчины, вызывая у того новый крик боли. Этот сладостный крик действовал на сектанта, как бальзам на душу, и он вдоволь упивался страданиями человека. Больше всего на свете он любил убивать. Чувствовать, как его руки, подобно Богу, могут лишать людей жизни.