Красивая флюоресценция вдруг засветилась передо мной — брызгающие кислотой наросты на стенах. Я резко остановилась перед странными комками плоти и увидела маленькие следящие усики и отверстия на наростах, направленные на меня.
Я повернулась к Ничто.
Он надвигался, безумно огромный, безумно сильный, и ревущий в страшной ярости.
Но страшная ярость сама по себе не выигрывает сражений. В самом деле, она может быть смертельной слабостью. В ту секунду, когда ярость охватила его, и передалась мне, я коснулась центра спокойствия в себе, наработанного за бесконечные часы практики и дисциплины. Я рассчитала расстояние и время. Это ощущалось, как будто я всю жизнь планировала, что мне нужно делать.
А затем я поступила с Ничто точно так же, как с Рэем.
Как только он оказался рядом, я нырнула под его огромные руки, маховым движением подставив правую ногу поперёк его правой ступни, так же, как чтобы повалить на пол. Каким бы противоестественно сильным он ни был, гравитация потянула его так же тяжело, как это было с Рэем, а его суставы работали точно таким же образом. Его правая нога заплелась за левую, и он врезался прямо в стену.
В наросты.
В облако бьющей струями кислоты, которая извергалась из них, нацеленная на меня.
Я откатилась в сторону, отчаянно, но мне не нужно было беспокоиться. Громада Ничто экранировала меня от брызг кислоты. Я повернулась и неуклюже попятилась на заднице и левой руке, совершенно зачарованно глядя на Ничто.
Он не кричал. Я думаю, он пытался. Кислота, должно быть, первым делом прожгла его гортань. Он вроде отпрянул, шатаясь, и упал на колени. Я могла смутно видеть его профиль в далеком свете факела и свечении кислотного гриба. Это... прямо как растворение; наблюдать это было словно смотреть замедленную киносъемку статуи, разрушаемой ветром и дождём. Жидкость образовала лужу вокруг его колен. Он сделал несколько мучительных вдохов, а затем были всасывающие звуки, пока кислота въедалась в его грудную клетку. А потом не было никаких звуков вообще.
Он пытался подняться, дважды. Затем повалился набок, словно заснув.
Кислота продолжала разъедать его даже после того, как он умер.
Смрад ударил в меня, и меня страшно затошнило.
Я отодвинулась подальше, присела, прижав колени к груди, обхватив их здоровой рукой, и зарыдала. Мне было так больно.
Так больно.
Моя рука тупо пульсировала.
— Проклятье, Дрезден, — сказала я в тишину сдавленным голосом. — Проклятье. Теперь я делаю твою работу. Проклятье, проклятье, проклятье.
Я поднялась на ноги через минуту. Я подобрала второй факел. Я нашла свой пистолет. Я пошла помочь, чем могла, Уиллу и Марси, которые оба были живы.
А потом я обошла склад, и методично всадила ещё по шесть пуль в голову каждого павшего водолазки. И я использовала банку растворителя, которую нашла в углу, чтобы сжечь их хозяина, на всякий случай.
Нет такого понятия, как перегиб.
Я стояла в открытых загрузочных дверях с Уиллом, лицом к ветру, дующему с востока, через озеро, прохладному и свежему. Между нами и водой не было ничего, кроме сорока футов асфальтированной погрузочной площадки. Было тихо. Никакой реакции на события в здании.
Позади нас, молча лежащие рядами на бетонном полу, находились пленники, каждый из которых был освобожден из своей клетки. И хотя его левое плечо было серьёзно вывихнуто, Уилл сделал большую часть тяжёлой работы, вытаскивая клетки из железнодорожного контейнера, чтобы я могла открыть их, и с помощью Марси и Джорджии, выволочь узников.
Марси подошла и встала рядом с нами, снова одетая в свой сарафан. Её правое плечо выглядело отвратительно. Ежовый снаряд ударил её, и два шипа вонзились глубоко. Кислота просочилась в мышцы и капала с других шипов, стекая по её коже, обжигая её. Шипы были зазубренные, но кислота растворила кожу непосредственно вокруг колючек, и я мне удалось вырвать снаряд с помощью ножа. Марси остановила кровотечение, так же, как Уилл, но её рука была несколько деформирована, а рубцовая ткань действительно впечатляла своим безобразием.
Это, похоже, не слишком беспокоило молодую женщину, которую я уже никогда не смогу сравнить с мышью, в любом наряде. Но она выглядела измученной.
— Она спит, — тихо сообщила Марси Уиллу.
— Хорошо, — сказал Уилл. Его голос звучал вяло, безжизненно. Он много страдал. Он посмотрел на меня, глаза были грустные, и сказал:
— Думаешь, это сработает?
— Восход, - тихо сказала я, кивая головой и оглядываясь на ряды неподвижных пленников. — Он обладает своего рода энергией, позитивной силой обновления. Он должен разрушить наложенные на них заклинания.
— Откуда ты знаешь? — спросил Уилл.
— Дрезден, — ответила я.
Марси вдруг наклонила голову и сказала:
— Кто-то приближается.
Я стояла у двери, готовая закрыть её, когда автомобиль, серебристый Бимер, вырулил из-за угла склада к асфальтовой загрузочной площадке. Он остановился, может быть, на расстоянии тридцать метров, и мисс Гард вышла из него. Она взглянула на меня, потом подошла к передней части автомобиля и стояла, ожидая. Восточный ветер сносил ее длинные светлые волосы к нам, словно лёгкое развевающееся знамя.
— Подождите здесь, — сказала я спокойно.
— Ты уверена? — спросил Уилл.
— Ага.
Он кивнул.
— Ладно.
Я вышла, спустилась по короткой бетонной лестнице, и подошла к Гард.
Какое-то время она тупо смотрела на меня, потом на пленников. Она медленно покачала головой и сказала:
— Вам удалось.
Я не ответила.
— Это был маг фоморов, — сказала она. — Один из их младших колдунов и его слуги.
— Почему? — спросила я её. — Почему они это делают?
Гард покачала головой и пожала плечами.
— Я не знаю. Но такие группы, как эта, на данный момент работают во всем мире.
— Не в Чикаго, — сказала я спокойно.
— Не в Чикаго, — согласилась она.
И её рот растянулся в медленной, подлинной улыбке. Она поклонилась мне в пояс, величественным старинным жестом благодарности, и сказала:
— Есть не так много смертных, достаточно отважных, чтобы стоять лицом к лицу с фоморами и их миньонами. Еще меньше людей, способных вступить с ними в схватку и победить.
Её глаза стали серьезными, и улыбка пропала с лица.
— Ликуй, воин!
Дрезден бы знал, как ответить на такую старомодную тарабарщину. Я кивнула ей в ответ, и сказала:
— Спасибо.
— Кажется, мой работодатель в долгу перед вами.
— А это не ради него.
— Но, всё равно, ваши действия важны, — сказала она. — Это уже второй раз, когда фоморы пытались прийти в Чикаго и им это не удалось.
Она помолчала немного, а потом сказала:
— Если вы попросите его вернуть вам работу, он мог бы сделать это. Без взаимных обязательств.
Я стояла совершенно неподвижно в течение долгой безмолвной минуты.
Потом я вздохнула, очень устало, и ответила:
— Даже если бы я была уверена, что он не будет использовать это в качестве рычага давления... Даже если Марконе сделает это ради меня, я бы не хотела такого. Я поступлю по-своему.
Гард кивнула, в её глазах было спокойствие, и вновь оглянулась на склад.
— Есть ещё другое предложение, которое вы могли бы рассмотреть. В Монок Секьюритис есть вакансии. Мой босс всегда рад найти людей с правильным... — она поджала губы — настроением. Учитывая ваш опыт и навыки, я думаю, вы бы прекрасно подошли на должность одного из наших консультантов по безопасности.
— Вы предлагаете мне работать на парней вроде Марконе? — спросила я.
— Вы должны иметь в виду, что это второе подобное вторжение фоморов, — сказала Гард ровным голосом. — И за последние восемь месяцев ещё шестеро других совали нос в город. И все они убрались, благодаря Марконе.
— Он опухоль, - сказала я.
— Он держит своё слово, — ответила Гард, — что, на мой взгляд, ставит его на голову выше большинства ваших собственных начальников. Как бы то ни было, он защитил этот город. Это не второстепенная вещь.