— До завтрака еще два часа, — подсказал Бармин.
— О! — удивилась женщина. — Так рано!
— Хм, — сказала, пересекая ванную комнату по диагонали. Огромная ванна располагалась у противоположной стены рядом с окном, смотревшим в замковый парк.
— Есть у нас время на еще одно безумство, как думаешь? — оглянулась через плечо, элегантно перенося безупречную ногу через край ванны, что при ее росте являлось детской забавой. Княжна Кашина была выше всех остальных женщин Бармина и, по-видимому, не уступала в росте, а может быть, и превосходила принцессу Ульрику Катарину. Ингвар Ольгу, просившую теперь называть ее на северный лад Хельгой, линейкой не измерял, но на глаз получалось даже больше, чем метр восемьдесят. Ему — при его-то метре девяносто с гаком, — это, разумеется, никак не мешало, но многих других мужчин явно смущало.
— Извини, но нет! — охладил ее пыл Бармин. — Я пойду побегаю перед завтраком и, если успею, позанимаюсь хоть немного на тренажерах. Форму, сама понимаешь, надо держать.
— То есть, того, что мы творили ночью, тебе для поддержания формы не хватает? — лениво поинтересовалась женщина, погружаясь в парящую воду.
— Это разные группы мышц, — усмехнулся в ответ Ингвар. — И кстати, пока не забыл. Ты что решила по поводу Большого Летнего Бала?
— Да вот даже не знаю…
— Чего именно?
— Хочу ли я встречаться с тятенькой, маменькой и дорогой сестричкой.
— Дело хозяйское, — пожал своими богатырскими плечами Ингвар, — но на мой взгляд, стоило бы появиться и поблистать. Всем назло.
— Назло? — задумчиво протянула Ольга/Хельга. — Назло — это можно. И платье у меня подходящее есть. Недавно пошила. Цвет карамель. У тебя в сокровищнице найдется что-нибудь подходящее на выход?
— Подберем!
С неделю назад он открыл перед своими дамами сокровищницу семьи Менгден. Не всю, разумеется, а некоторую ее часть, объяснив, что они могут пользоваться хранящимися в ней драгоценностями, хотя ни одна безделушка из родовой сокровищницы никогда не будет принадлежать ни одной из них лично. Эти драгоценности — нечто вроде «сокровищ короны». Они не отчуждаемы, пока существует семья Менгден. Их нельзя продать или подарить, и в этом смысле их защищает закон, распространяющий свое действие на все без исключения аристократические фамилии. Впрочем, после казни Карла Менгдена и осуждения Сигурда, сокровищницу легко могли разграбить, если бы не одно «но». Готовясь к трудным временам, дед Ингвара Карл припрятал сокровища в тоннеле под Медвежьей башней. Ходу туда никому, в чьих жилах не текла древняя кровь, не было, и драгоценности дождались возвращения в Усть-Углу истинного графа Менгдена. Ему замок сам показал, где скрыт тайник и как его открыть.
И вот теперь Бармин решил, что пришло время вернуть драгоценности к жизни. То есть, позволить своим красавицам их носить. Он, вообще, старался дать своим женщинам, — невестам, а затем и женам, — максимум того, что было в его силах, не считая любви и заботы. Деньги и платья, драгоценности, апартаменты и породистые лошади на выезд, автомобильные кортежи, собственные резиденции. В особенности, это касалось Ольги и Елены, семьи которых не спешили раскошеливаться, когда речь шла о невестах Ингвара. Отобрать что-нибудь у него — это да. А дать — извините. Пусть скажет спасибо за то, что они не препятствуют его матримониальным планам, и обходится тем, что есть. Но тут их ожидал сюрприз самого скверного свойства. Во-первых, у него и своего хватало, а во-вторых, Ингвар полагал, что за все в этой жизни надо платить, за жадность и подлость — тем более. И в этом смысле, главные неприятности ожидали князя Кашина. Со Збаражских что возьмешь? Небогатый подъяремный род, вассальная Глинским семья. К тому же родитель у Ели оказался тот еще сквалыга. Его Бармин планировал всего лишь «опустить», обстоятельно унизив публично, потому что как, бы ни был беден род Збаражских, выделить старшей дочери пусть небольшое, но уважительное приданное, он мог. Мог, но поскаредничал.
Другое дело Кашин. Этот был не только жмот, но и подлец, задумавший сыграть свою родную дочь втемную, а когда не вышло, организовавший покушение на Ингвара и Варвару. И вот этого Бармин ему не простит. Ольге он об этом конечно не рассказывал, — какой-никакой, но отец, — однако задание майору Злобиной дал: копать так глубоко, как получится, искать все, что может пригодиться. И госпожу Иванову вежливо попросил: присмотритесь, дескать, господа, к вложениям князя Кашина и к его предприятиям, нет ли в них, случаем того, чем можно поживиться в ущерб хозяину? Не исключалось так же силовое решение вопроса. Но это, разумеется, не сейчас, когда все слишком очевидно. Для такого богоугодного дела можно и подождать. Тем более, что месть блюдо, которое надо подавать холодным.
Все утро Бармин занимался делами. Совершенно новый опыт, правду сказать. До сих пор самым большим хозяйством, которым ему пришлось рулить еще в той, прежней, жизни, была кафедра психиатрии в университете Питтсбурга. Он ею однажды заведовал целых три года подряд. Не хотел этого делать, отбояривался, как мог, но пришлось, поскольку выбрали. Демократия, одним словом, но мороки с ней было столько, — не с демократией, разумеется, хотя и с ней тоже, а с кафедрой, — что Игорь Викентиевич успел утомиться на всю оставшуюся жизнь. Бюджет, гранты, штатные единицы, да мало ли что еще! Однако новый статус заставлял его заниматься именно теми делами, которые он в прошлой жизни на дух не переносил. На него разом и, следует заметить, совершенно неожиданно свалилось огромное хозяйство, и, хотя у Бармина практически на всех ключевых постах сидели уже правильные люди, оставить все на самотек, — запустил и забыл, — он так и не смог. Приходилось «держать руку на пульсе», — а это отчеты, доклады и сообщения с мест, — вникать в детали, изучать вопросы. И значит, Ингвар должен был проводить совещания и брифинги, встречаться с людьми, изучать документы и принимать решения. В общем, от завтрака до обеда, а это, почитай, нормальный рабочий день без перекуров и не покладая рук. Правда, часов в одиннадцать утра к нему в кабинет нежданно-негаданно просочилась Ольга, но, к счастью, не для того, чтобы мешать и приставать, а напротив, чтобы помочь.
Княжна Кашина на полном серьезе предложила ему свою помощь, и Бармин не стал крутить носом. Дают — бери! Выделил ей сектор работы, — промышленный кластер в Яковцево, — и рекомендовал обратиться к кастеляну замка, чтобы тот подобрал «умничке Хельге» подходящее помещение под рабочий кабинет и нашел толковую секретаршу, — чтобы не утонула в бумагах и незапланированных встречах, — после чего связал напрямую с госпожой Ивановой и «умыл руки». Справится — замечательно, не справится — не страшно. Но, если дело все-таки пойдет, то через какое-то время можно будет расширить круг ее обязанностей, и значит, у Ингвара появится настоящий помощник не только по названию, но и по сути. А заодно, Ольга могла стать хорошим примером и немаловажным стимулом для всех остальных членов его маленькой, на ходу формирующейся семьи. У Елены и Варвары — тоже ведь есть высшее образование, а у княгини Полоцкой за тонкими изящными плечами остался один из лучших киевских лицеев для одаренных детей, так что пусть впрягаются. Хозяйство большое, есть чем заняться любой из них и всем вместе, да и скучать тогда ни у кого времени не останется. А занятые люди, — и в особенности, женщины, — не склонны творить глупости. У них на это просто не остается времени.
Итак, Бармин трудился на благо семьи от завтрака и до обеда, который, слава богам, прошел в удивительно спокойной и доброжелательной обстановке. Судя по всему, девочки Менгдена постепенно притирались друг к другу, и получалось это у них гораздо лучше, чем можно было ожидать. Вернее, чем мог себе это представить Бармин, по объективным причинам абсолютно не знакомый с этой стороной имперской жизни. Но это он, его женщины — совсем другое дело. Сказывалось воспитание и влияние многовековой традиции. Моногамные отношения в среде аристократов являлись непозволительной роскошью, и все это хорошо понимали. Так что, отношения постепенно выстраивались, жизнь продолжалась, а у Ингвара на «после обеда» было назначено еще несколько в разной степени важных, срочных или вовсе неотложный дел.