— Я бы нервничал, — признал он вслух. — На своем месте. Точно так же, как ты нервничаешь на своем.
После этого короткого обмена репликами они молчали большую часть пути, но, когда миновали первые ворота, — тяжелую каменную плиту, запиравшую спуск по винтовой лестнице, — Варвара снова нарушила повисшую между ними тишину:
— Умом я понимаю, что ты младше меня на шесть лет, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Но чаще всего об этом забываю. Не помню, когда это случилось в первый раз, но с тех пор, по ощущениям, ты гораздо старше меня, опытнее, мудрее. В общем, я это к тому, что ты должен знать, любовь — это важно и очень дорого для меня, и все-таки важнее другое — ты глава моей семьи, моего рода и моего клана. Это не информация к размышлению, Инг. Это аd notam[26]. Просто, чтобы ты знал.
Пока Варвара говорила, Бармин молча смотрел на нее поверх плеча. В свете колдовского огонька ее лицо казалось таинственным и прекрасным, как лик истинной валькирии. Во всяком случае, именной такой он вообразил бы какую-нибудь Гондукк или Регинлейв[27], если бы захотел представить себе облик этих дев-воительниц.
— Спасибо! — сказал он, когда она замолчала. — Это очень много значит для меня, Аря. Ты моя семья, и я рад, что мы вместе. Пойдем!
Следующим через какое-то время нарушил молчание Бармин.
— Сейчас мы уже глубоко под руслом реки, — объяснил он Варваре, показав на изменившийся характер кладки стен. — Эта часть лабиринта очень древняя. Возможно, она существует со времен Бера Менгдена и его сына Ретвина Копье Богини. А это, ни много ни мало, XIII век.
Варвара на его слова лишь тяжело вздохнула, но комментировать не стала, и они пошли дальше, пока не спустились на дно «горячего» колодца со стенами, от которых веяло замогильным холодом и древним ужасом. Здесь Источник остановил их, просто закрыв намертво проход в кольцевой коридор.
«Ей нельзя — возникла в голове чужая „мысль“, похожая своей „нечленораздельностью“ на ощущение или что-то вроде того. — Один. Один. Один».
Сначала Бармин начал было спорить, приводя доводы в пользу того, чтобы их с Варварой пустили вместе, но Источник был непреклонен, и, более того, нарушив молчание, он впервые за все время, что они провели в лабиринте, обратился напрямую к женщине.
— Он говорит, мне нельзя, — неожиданно сказала Варвара. — Сказал, чтобы не боялась и ждала тебя здесь. Я остаюсь, и дальше ты идешь один.
— Вот так прямо и сказал?
— Ну, не этими словами, — пояснила Варвара. — Но идея была примерно такой. Остаться и ждать. Обещает, что все будет хорошо.
— Разговорился, — не без скепсиса прокомментировал Бармин.
— Вроде того.
— Будешь ждать?
— А есть выбор? — пожала она плечами.
— Я имел в виду, сможешь побыть здесь одна? — пояснил Ингвар.
И в самом деле, место было «стремное», лучше и не скажешь. Дно глубокого колодца, спускаться в который пришлось по коротким каменным ступенькам, торчащим прямо из стены, каждая сантиметров на 25–30 ниже предыдущей. Идти, что вниз, что вверх, приходилось держась за стену, иначе никак. А стена, сложенная из гладко отесанных, покрытых колдовскими символами и рунами каменных блоков, излучала такую стужу и такой инфернальный ужас, словно за ней находилось само царство мертвых. Но при этом воздух в колодце был не стылый, как можно было бы ожидать, а сухой и жаркий, как если бы они находились где-нибудь в пустыне, летом и под полуденным солнцем. Бармин был как-то на экскурсии в пустыне Мохаве, где температура воздуха поднимается до плюс пятидесяти. Так вот на дне колодца было, пожалуй, жарче.
— Иди! — повторила Варвара. — Не страшно. Я подожду.
— Держись! — улыбнулся Бармин и, обняв женщину, коротко поцеловал ее за ухом. — Молодчина!
Его одного Источник пропустил, и вскоре Бармин уже шел по спиралевидному коридору меж двух рядов мумифицированных мертвецов, когда-то давным-давно принесенных здесь в жертву, чтобы то ли защитить Источник, то ли чтобы защититься от него. Кто принес эту жертву и когда, Ингвар не знал, но судя по оружию и домашней утвари, сложенным под ногами закованных в цепи жертв древнего ритуала, дело происходило задолго до того, как в эти края пришел со своей дружиной конунг Бер Менгден по прозвищу Тяжелая рука.
— Хорошая девочка! — Голос раздался прямо за спиной, так что Бармину пришлось остановиться и повернуться к богине лицом.
Марена[28]стояла в нескольких шагах от него, но в отличие от прошлого раза, собранные в толстую косу светло-русые волосы были уложены на голове в форме короны, и вместо снежно-белого богиня была одета сейчас в лазоревое платье. Тоже красиво, но совсем по-другому.
28
Марена — в западно- и в меньшей степени восточнославянской традиции женский мифологический персонаж, связанный с сезонными обрядами умирания и воскресения природы. Славянская Марена иногда отождествляется с Гекатой — древнегреческой богиней лунного света, преисподней, всего таинственного, магии и колдовства.