Прижав пальцем последнюю, непослушную, страницу книжицы, он набрал номер с гостиничного телефона. Голос отозвался вполне деловой, но, услышав, кто звонит, зазвучал с придыханием и истомой.
— Я так благодарна вам за звонок, Вадим Владленович! Так хочется с вами поговорить! Может быть, встретимся в кафе под вашей гостиницей? Если, конечно, вы не очень заняты.
Сдержанным тоном уговорившись о встрече, он стал неспешно одеваться. Костюм тот же, рубашка, конечно, только белая: иных он не признавал. В несвежей явиться на встречу не решился, а свежая была только одна и приготовлена для завтрашней, последней встречи. Вечером самолет и… И прощай Сибирь!
Затягивая галстук, он снова взглянул на себя в зеркало и подмигнул отражению: «Однако, какой же вы урод, ваше сиятельство!»
Вадим Владленович спустился в кафе минут на пятнадцать позже оговоренного времени, уверенный, что его ждут и кофе стынет. Свободных столиков было много, но одиноких женщин, узнавших его, он не увидел. Все это так не вязалось ни с образом провинциальной поэтессы, созданной его воображением, ни со вздохами и восторгами, которые выслушал по телефону, И все же он не повернул к выходу, а сел против входа, раздумывая о том, что маленькое приключение может как украсить командировку, так и опошлить ее.
Она влетела в зал, как из подворотни вылетает перепуганная курица. Моложава, но под сорок. Короткая и пышная как у хохлатки прическа была выкрашена в пламенный цвет. Формами и пропорциями местная поэтесса походила на породистую птицу.
— Простите, Вадим Владленович! — закудахтала она под его строгим взглядом и с удивительной для ее пышной фигуры легкостью влилась в пластиковое кресло. Ни раньше, ни позже, но именно в тот миг нелегкая принесла официантку в накрахмаленном фартучке.
— Что будем заказывать? — спросила она, равнодушно оглядывая литератора.
Он раздраженно хмыкнул розовеющим носом и ворчливо попросил кофе черный без сахара. О том сколько, умолчал. Но Курочка тут же прокудахтала с якобы милой рассеянностью:
— Мне с молоком… И эклер!
Ничуть не смущаясь строгого, насупленного вида столичного гостя, она продолжала излучать восторг и умиление. Жизненный опыт подсказал Вадиму Владленовичу, что за невинной внешностью скрыты острые когти хищницы. Он мгновенно сообразил, что не хотел бы оставаться с поэтессой наедине, а, следовательно, душевный разговор о достоинствах и недостатках сборника в гостиничном номере отменялся. Чтобы отделаться от нее, достаточно было нескольких сухих и стандартных фраз. Вадим Владленович имел богатый и печальный опыт подобных встреч.
— Я так волнуюсь! — заворковала Курочка октавой ниже, будто отряхивала перья после казуса. В ее глазах засветилось искреннее и пристальное любопытство.
Негромко звучала музыка. Пьяных в зале не было. Казалось, что люди сидят, молча и вдумчиво разглядывая свои чашки. Душно пахло вином и сигаретами. С невидимой кухни веяло жареным луком.
— Соня — ваш псевдоним или настоящее имя? — рассеянно спросил Вадим Владленович, разглядывая посетителей.
— Сонька… Золотая головка! — вдруг хохотнула она, тряхнув огненной прической. — Меня Таней зовут.
— Ну, что ж, Таня так Таня! — равнодушно согласился Вадим Владленович. — Меня можно называть просто Вадимом.
Он чувствовал себя оскорбленным — ни кофе, ни должного внимания к его персоне не было, да и на него Таня-Соня почему-то перестала смотреть. Ее цепкий взгляд несколько раз скользнул куда-то вбок. Лицо в очередной раз преобразилась. Может быть, даже похорошело.
— Ах, Вадим! — чувственно всхлипнула она, закатывая глаза и морща торопливо припудренный лоб. — Если бы вы знали, что за баба сидит там, в углу, прямо напротив вашего левого уха… Только не оборачивайтесь, — прошипела вдруг скаредным баском. — Была бы я мужиком, такая встреча переменила всю мою жизнь. Это не баба, это сейф с баксами. Не хотите познакомиться?
— Мне своих баксов хватает! — Вадим Владленовч был так глубоко разочарован выходом из номера и неудавшимся приключением, что хотел одного: вернуться за надежные, толстые стены гостиницы. Жаль было напрасно надетой свежей рубашки, но полчаса в не слишком прокуренном зале вряд ли могли испортить ее белизну.
— Была — не была! — тряхнула она огненной головой и решительно сверкнула подкрашенными глазами.
Скрипнул по паркету отодвигаемый стул, скользнула пепельница по столу. Она снялась с места, как наседка с гнезда. «Встала на крыло», — язвительно усмехнулся вслед Вадим Владленович. Шаловливо поигрывая бедрами, Соня-Таня проплыла к стойке, напомнила о заказе, как бильярдный шар от борта покатилась оттуда к столику, за которым сидела женщина средних лет, одетая строго и скромно: той скромностью, на которую у большинства не хватает ни денег, ни вкуса. И то, как она подняла глаза, как улыбнулась, поправив указательным пальцем локон высокой прически, было сделано с изяществом и достоинством, которые прививаются с ранних лет настойчивым воспитанием.