— “Нет, не думаю”.
— “Когда-нибудь видели его раньше?”
— “Я не разглядел его лица...”
Джейн вздохнула и повернулась к Фросту. — “Возвращаемся к исходной точке”.
— “... но он может быть на видео”.
Внимание Джейн снова переключилось на садовника. — ”Каком видео?"
— “Жаль, что нам вообще нужны такие камеры, но увы, таков мир в наши дни. Никто больше не уважает частную собственность, как в былые времена, когда я рос”, — сказал директор кладбища Джеральд Хаас, который, безусловно, был достаточно взрослым, чтобы помнить мир таким, каким он был когда-то - или каким он думал, что он был. Он осторожно опустился в кресло и включил компьютер. Как и приемная морга, кабинет директора был обставлен со вкусом, выдержан в спокойных пастельных тонах, а на стенах висели цитаты в рамках.
Важна не длина жизни, а ее глубина.
— Ральф Уолдо Эмерсон
Ибо жизнь и смерть едины, как едины река и море.
— Халиль Джебран
Также на стене висела карта растянувшегося на 250 акров участка, дорожки которого были названы в честь цветов и деревьев: Лавандовый Путь. Гибискус Лейн. Озеро Магнолия. Как будто эти земли были засажены садами, а не бренными останками людей.
Артритными руками Хаас неуверенно управлял компьютерной мышью, но каждое движение, каждый щелчок занимало мучительно много времени. Джейн подумала о проворных пальцах Джамала Берда, печатающих с головокружительной скоростью юности, и ей пришлось заставить себя набраться терпения, наблюдая, как скрюченная рука Хааса прокручивает и щелкает, прокручивает и щелкает.
— “Может быть вам помочь, сэр?” - спросил Фрост, вежливый, как всегда, без намека на нетерпение, от которого изнемогала Джейн.
— “Нет, нет. Я знаю эту систему. Просто мне нужно некоторое время, чтобы вспомнить, как это делается...”
Еще одна прокрутка. Ещё щелчок.
— “Вот и оно.”
На экране компьютера появилось забрызганное дождем изображение. Это была зона высадки пассажиров у входа на кладбище.
— “Это камера видеонаблюдения у наших главных ворот, на южной стороне”, - сказал Хаас. — “Она установлена прямо над аркой, и записывает всех, кто входил и выходил этим утром”.
— ” А как насчет северного входа? - спросила Джейн, указывая на карту на стене. — “Там тоже есть камера?”
— “Да, но этим входом пользуются только наши сотрудники. Эти ворота постоянно заперты, и для входа требуется кодовый ключ. Так что посетитель не мог войти таким образом.”
— “Тогда давайте просто посмотрим видео с главного входа”, - сказала Джейн. — “Поскольку мы знаем, что именно так он и ушел”.
— “За какой промежуток времени вы хотите посмотреть записи?”
— “По словам нашего свидетеля, мужчина вошел на территорию незадолго до начала поминальной службы. Так что начните с половины десятого.”
И снова скрюченная рука потянулась к мыши. В профессии Хааса не было необходимости быть быстрым. Мертвые терпеливы.
Прокрутка. Щелчок.
— “Вот”, - сказал он. - Сейчас девять тридцать.
На записи было видно, что дождь еще не начался, и тротуар все еще был сухим. Кроме пролетевшей мимо птицы, в кадре ничего не двигалось.
— “Пятьдесят лет назад, когда я рос, мы, дети, уважали мертвых. Нам и в голову бы не пришло рисовать граффити на кладбищенской стене или переворачивать надгробия. Вот почему нам пришлось установить эти камеры. Неудивительно, что мир разваливается на части.”
"Скорбь каждого поколения", - подумала Джейн. Мир разваливается на части. Так говорила ее бабушка. Это то, что до сих пор говорил ее отец. И в один прекрасный день она, вероятно, скажет это своей собственной дочери Реджине.
Ее внимание оживилось на отметке 9:35, когда у обочины остановился серебристый седан. Пожилая пара выбралась наружу и медленно прошла через ворота, держась за руки.
— «Это просто Санторо", — сказал Хаас. «Дочь привозит их сюда каждую неделю, чтобы навестить сына. Он похоронен на Сирень-лейн. Смотрите, дочка отъехала припарковать машину, но с минуты на минуту появится с цветами".
Через несколько мгновений, как он и предсказывал, в поле зрения появилась женщина державшая вазу с розами, и прошла за родителями через ворота.
— «Это самые печальные наши посетители», — сказал Хаас. — «Я имею в виду, что любая смерть печальна, но когда ты теряешь ребенка…»
— Как погиб их сын? — спросил Фрост.
«Они не любят об этом говорить, но я слышал, что это была передозировка наркотиками. Это случилось много лет назад, когда ему было всего тридцать с небольшим. И вот, прошло уже столько лет, а они по-прежнему приходят раз в неделю, как часы. У нас всегда наготове гольф-кар, чтобы отвезти их к могиле”.