О, Энджи, ты точно покойник.
Паника вынуждает меня снова вцепиться в клейкую ленту. Рыдая и обливаясь потом, я выкручиваюсь так сильно, так отчаянно, что у меня немеют пальцы. Я потеряла счет времени, но мне кажется, что прошли часы. Быть может, он не вернется. Быть может, так все и закончится, и когда-нибудь меня найдут мумифицированной в заброшенном фургоне.
А я сегодня даже не позавтракала.
В изнеможении я откидываюсь назад. Джейни, я знаю, ты ждешь от меня большего, но я не могу этого сделать. Я не могу спасти себя.
Воздух стал горячим и спертым, и я изо всех сил пытаюсь отдышаться. Или, может быть, это просто паника. Успокойся, успокойся. Я закрываю глаза и пытаюсь замедлить дыхание.
Затем подъезжает вторая машина, и я обращаюсь в слух.
Я слышу рычание двигателя, визг шин, тормозящих на бетоне, когда он въезжает в здание. Двигатель глохнет, и двери машины захлопываются.
Задняя дверь фургона распахивается, и мужчина стоит, глядя на меня. Сзади на него падает свет, и потому я не могу прочитать выражение его лица, я могу разглядеть лишь силуэт с большим животом и короткой жирной шеей.
— “Вытащи ее оттуда. Я хочу поговорить с ней”, - говорит он.
Второй мужчина протягивает руку с ножом, разрезает клейкую ленту, которой стянуты мои лодыжки и запястья, и вытаскивает меня ногами вперед. Я была связана так долго, что мои ноги затекли, и я пошатываюсь, когда стою лицом к лицу с тремя мужчинами. Один из них - водитель фургона, который увез меня с моей улицы. Двое других только что прибыли на черном внедорожнике Escalade, который сейчас припаркован рядом с фургоном. Никто не улыбается. Нетрудно догадаться, что главный - тот, кто старше и толще. Молодые люди стоят по бокам от него, и босс делает шаг ко мне, пока мы не оказываемся почти нос к носу. Ему за пятьдесят, у него бледно-голубые глаза и коротко подстриженные светлые волосы, и от него пахнет лосьоном после бритья. Аромат не из дешевых, я полагаю, но нанесен неумелой рукой.
— “Так где она?” спрашивает он.
Я бормочу сквозь клейкую ленту, которая все еще закрывает мой рот. Без предупреждения он срывает ее, и я так поражена, что отшатываюсь назад, и тыльной стороной коленей упираюсь в задний бампер фургона. Мне некуда отступать. Я зажата между машиной и этим мужчиной, благоухающим лосьоном после бритья.
— “Где она?” - повторяет он.
— “Кто?” - спрашиваю я.
— “Нина”.
— “Я не знаю никого по имени Нина”.
К моему удивлению, он смеется и смотрит на двух других мужчин. “Должно быть, это новая стратегия, которой они их сейчас обучают. Как прикидываться дурочкой.”
— “Я не прикидываюсь дурочкой”. Я действительно дурочка.
Он поворачивается к водителю фургона. — “У тебя есть ее удостоверение личности?”
Водитель качает головой. — “При ней ничего не было”.
— “Что ж, тогда ей придется рассказать нам самой”. — Здоровяк поворачивается ко мне. — “На кого ты работаешь?”
— «Что? Ни на кого. Я просто...”
— “На какое агентство?”
Агентство? Постепенно до меня начинает доходить. Они приняли меня за кого-то другого. Кого-то иного, чем просто домохозяйку.
— “Где ваши люди прячут ее?”
Если я скажу им правду, что понятия не имею, тогда я для них ничего не стою. Пока они думают, что я знаю что-то ценное, они оставят меня в живых. Они могут переломать мне кости и вырвать ногти, но они не убьют меня. Что, я полагаю, является хорошей новостью.
Я даже не замечаю движения его руки. Он бьет меня так быстро, так неожиданно, что у меня не было ни единого шанса подготовиться к удару. Его кулак врезается мне в щеку, и я отшатываюсь в сторону, в моей голове взрываются огни. Когда я снова могу сфокусировать взгляд, я вижу, как он нависает надо мной, его губы скривились в усмешке.
— “Не слишком ли вы стары для этого бизнеса, леди?” - говорит он.
— "А вы?" - Слова вылетают из моего рта прежде, чем я успеваю заткнуться, и я вздрагиваю, когда его рука поднимается, чтобы снова меня ударить. Затем он опускает кулак.
— «Может быть, мы встали не с той ноги», — говорит он. Он хватает меня за руку и поднимает на ноги. — "Знаете, небольшое сотрудничество с вашей стороны значительно облегчит задачу. Это может даже стоить вашего времени в денежном смысле. Я не могу себе представить, чтобы выход на государственную пенсию был поводом для ликования».