Что же, ей не терпится начать игру, мне тоже, значит, будем играть.
Разорвав упаковку, я зашел ей за спину и аккуратно, чтобы не перетянуть, застегнул знак принадлежности мне одному.
— Не давит? — держится на середине шеи, но под ним пролазит палец, по идее, должно быть нормально. Катя покачала головой, и я взял с подлокотника веревку. — Если будет слишком туго, скажи.
Руки — не шея, вязал я уже не так деликатно. Узел не самозатягивающийся пока, потом можно будет добавить ей сложностей, когда привыкнет ко мне и к веревке. Она отвела плечи назад, напрягаясь, ей же потом будет так неудобнее, устанет, но пусть, это быстро пройдет. Красиво выгнутую спину грешно прикрывать полотенцем, так что я сбросил его на пол. Какая пропорциональная девушка, связанные запястья ровно на уровне гладких ягодиц. Позже усложню, запретив прикасаться руками к заднице, чтобы все время держала их на весу.
Не удержавшись, я собственнически провел ладонями по ее спине, поцеловал под ошейником, в плечо. Чуть подтолкнул, придерживая за талию, чтобы сделала пару шагов вперед. Основная зона действия — диван, как-никак.
— Не двигайся, — тихо приказал я, обходя ее и касаясь кончиками пальцев мягких губ, — ни звука.
Девочка сглотнула, глядя на меня. Глаза блестят как, как хочется скорее, да?
Стоило только мне положить руки ей на плечи, она чуть приподняла голову. Я без сожаления влепил ей пощечину, разумеется, не сильнее, чем вчера. Не стал даже говорить, за что, малявка сама знает. Извинилась бы, но нельзя. Умница.
Мне хотелось прижаться к ней, ощутить лучше, как она мелко подрагивает, но помучить себя самого — дело святое. Я ласково оглаживал ее грудь, медленно, зная, что шершавыми ладонями по вставшим соскам — приятно. Маленькая такая, практически одни соски, проступившие от неудобного положения рук ребра под кожей, гладкие бока. Красивое тело, в моем вкусе. Сисек бы побольше, но это придает ей особой хрупкости, как фарфоровой кукле. Тем приятнее причинить боль и видеть, как маленькая хрупкая куколка тащится от этого, слышать ее довольные стоны.
Вспомнив вчерашнее, я завелся буквально с полоборота, но силой воли задавил возбуждение, оставляя на поверхности концентрацию. Мне нравилось наблюдать, как скользят мои собственные загорелые руки, жилистые и здоровые, по ее немного смуглому мягкому телу. Подняв взгляд на ее мордашку, я чуть-чуть наклонился и лизнул тонкие губы. Катя подалась навстречу практически всем телом, приоткрывая рот. Я ударил лениво, слабо, напоминая и ставя на место. Еще раз, потому что она глухо застонала. Тяжело дыша, девочка опять замерла, глядя на меня широко раскрытыми глазами, и ох уж эти мне огромные зрачки торчка. Но лучше такая зависимость от эмоций, чем от веществ.
Невозможно было оторвать взгляд от моей грубой темной кисти с массивными спортивными часами, ласкающей нежную красивую девушку. Горячие, скользкие от смазки губы напрягались вместе с бедрами, но за это не нужно наказывать, она еще не умеет так хорошо себя контролировать. С каким удовольствием я буду ее всему учить…
Катерина застонала сквозь плотно сжатые зубы, когда я мягко коснулся клитора. Пощечина и сразу же еще одно прикосновение. И еще. От следующего удара она застонала, не дожидаясь ласки, попыталась губами ухватить мои пальцы.
— Очень плохо, — спокойно, пусть и хрипло произнес я, ударяя куда серьезнее, чтобы наказать по-настоящему, а не доставить удовольствие.
Отступив на полшага, я с удовлетворением отметил, что она виновато опустила взгляд. Считая про себя, я смотрел на нее, скрестив руки на груди. Ждет еще прикосновений, но не может попросить. Отголосок движения руки был хорошо виден по плечу, но я не стал за него наказывать. Она уже наказана. Катя заметно начала нервничать, когда я досчитал до сорока, на семидесяти бросила на меня осторожный взгляд.
— Не расстраивай меня больше, — досчитав до ста, я протянул руку, ухватил ее за кольцо на ошейнике и уселся на диван.
Уткнув ее лицом в ширинку, я сцепил зубы, когда через ткань ощутил, что она лижет давно вставший член. Извиняется, значит. Умничка.
— Давай сама, — скомандовал я, расстегнув тяжелую пряжку, с которой она без рук точно не справится.
Ее волосы достаточной длины, чтобы можно было намотать в два оборота, но я сделал один и положил ладонь на заднюю сторону ее шеи, пока девочка зубами справлялась с пуговицей и молнией. Уже почти расстегнув, она дернулась, но не отстранилась. Приподняв ее голову, я ласково погладил моментально проступившую ярко-красным царапку. Видимо, собачкой прищемила, глупышка.
Я предоставил ей самостоятельно вылизывать член, подготавливая его, прикрыл глаза, позволил себе резко выдыхать, когда хотелось застонать. Ей ведь нравится видеть, что мне хорошо, вчера вон чуть в сабспейс не ушла.
Сегодня она сразу взяла глубоко, я ладонью почувствовал, как дрожат от напряжения мышцы ее шеи. Чуть передвинув руку, я пальцами накрыл ее горло и сквозь зубы застонал, ощутив в полной мере все движение. Активно принимая, Катя тяжело дышала, едва успевая вдохнуть, торопилась и явно теряла контроль над собой.
Потянув за волосы, я снял ее с члена, достал из кармана презерватив.
— Иди к папочке, — пробормотал я, помогая ей устроиться у меня на коленях.
Тут же одернул себя, заглянув ей в лицо, но она то ли не услышала, то ли ей плевать. В любом случае, сейчас начинается самое сложное для нее.
Я не разрешил отклониться назад и упереться руками в мое бедро, не разрешил наклониться вперед. Держа за волосы и шею, не помогал держаться прямо и двигаться, только не давал наклоняться. Скоро у нее устанут и начнут ныть ноги, посмотрим, что будет.
Девочка двигалась размашисто, покачиваясь и явно изо всех сил сжимая зубы. Смотрела мне прямо в глаза, жмурилась, полностью садясь на член, сжималась на нем. Горячая, узкая, бесстыдная, как и положено хорошей нижней. Идеальной.
За тихий стон я легко шлепнул ее по щеке. Сглотнув, Катя замолчала. Я видел, как судорожно сокращается ее шея от стараний не шуметь. Не выдержала, застонала еще раз, почти всхлипнула, рывком насадившись, глубоко, жадно стискивая. Я сильно, без жалости, со звонким шлепком опустил ладонь на ее ягодицу, заставив вздрогнуть, сжал пострадавшее место. И переборщил, ублюдок.
— Больно? — хрипло прошептал я, стирая слезу с ее щеки.
— Пожалуйста, хозяин, — дрожащим шепотом, не переставая двигаться, жмурясь, — я не хочу, чтобы это кончилось, пожалуйста, я не хочу кончить…
— Ты должна, — несмотря на жалобный всхлип, Катерина все быстрее и мельче прыгала на члене, приоткрыв рот и почти не дыша, — сейчас.
Твердый приказывающий тон сработал — она вскрикнула, прогибаясь в спине, вжимаясь промежностью в меня так, что я и сам кончил, успев ухватить ее за плечи и не дать сильнее свести лопатки, чтобы сама себе суставы не вывернула.
Тяжело выдыхая, я притянул ее к себе, целуя шею, грудь, мокрые щеки.
— Ты такая умница, детка, — бормотал я, на ощупь распутывая узел, — пять звезд тебе, маленькая.
— Простите, хозяин, — всхлипнула она, все никак не переставая рыдать, — я не могу…
— Это нормально, — успокаивающе гладя ее по спине, я отбросил веревку, — просто сбрасываешь напряжение, все хорошо. Я уж думал, слишком сильно тебя ударил.
— Нет, хозяин, — всхлипнув, девочка послушно слезла с меня, потирая крошечными кулачками покрасневшие глаза.
— Полежи пока на спине, пусть плечи отдохнут, — присев на корточки рядом с диваном, я аккуратно ее уложил и погладил по голове, — ты сегодня молодец.
— Можно будет еще, хозяин? — маленькая нимфоманка, а, какой просящий взгляд…
— Нет, — я чмокнул ее в плечо, — только один раз в день, детка, иначе я могу потерять контроль и сделать тебе слишком больно.